А до Берлина было так далеко...

Я. сидел в «предбаннике» землянки начальника штаба армии генерала Лукьянченко, дожидаясь приглашения к начальству. В это время из бревенчатого кабинета генерала стремительно вышел чем-то расстроенный батальонный комиссар лет двадцати двух, веснушчатый, с курчавой рыжеватой шевелюрой и с боевым орденом на груди. Пряча в планшетку блокнот, он, ни к кому не обращаясь, сетовал: «Я один представляю в армии три газеты — „Комсомолку“, фронтовую „За Родину“ и нашу армейскую — ' „Мужество“, где нахожусь в штате. А у начальства не хватает времени растолковать корреспонденту, что происходит в полках дивизий и к чему надо призывать печатным словом фронтовиков. Топай, мол, в землянки к оперативщикам и разведчикам, они растолкуют все в подробностях. А когда наведываются журналисты из Москвы, то с ними находится время и чаи гонять!..»

Меня, признаюсь, развеселила запальчивость корреспондента и его столь глубокая уверенность в значимости тех обязанностей, которые он выполняет в действующей армии. Но молодость есть молодость, и, щадя самолюбие батальонного комиссара, я предложил ему: «А ты почаще бывай в моей 182-й дивизии, да и ко мне на наблюдательный пункт заглядывай, Я покажу тебе в деталях передний край немецкой обороны — сам многое поймешь».

«Ха-ха, — не очень учтиво засмеялся корреспондент. — Да я уже почти во всех ваших полках бывал. Первая моя корреспонденция из вашей дивизии — о Гене Дроздове, юном разведчике. Читайте в первом номере газеты „Мужество“».

И тем не менее я вновь пригласил батальонного комиссара в нашу дивизию, понимая, что от газетчиков часто и во многом зависит известность героев, отличившихся в боях, тем более, что мне вспомнились корреспонденции Ивана Стаднюка в «Комсомольской правде» о том, как зенитчики и бойцы переднего края, ведя огонь по «юнкерсам», снабжавшим окруженную 16-ю немецкую армию фон Буша в районе Демянска, наносили воздушным транспортникам немалые потери.

И вот батальонный комиссар И. Стаднюк подробно описал и подвиг командира танкового десанта старшего лейтенанта Петра Шлюйкова из нашей дивизии. За этот подвиг Петр Шлюйков, как я уже рассказывал, был удостоен звания Героя Советского Союза.

И еще мне хочется заметить, что в своих ранних военных повестях и рассказах, как я убедился после войны, Иван Стаднюк изобразил немало боевых ситуаций, происшедших на Северо-Западном фронте в полосе нашей 27-й армии, в том числе и 182-й дивизии.

* * *

Однако вернемся к событиям утра 24 февраля. На участке, где наступали подразделения 232-го стрелкового полка, противник перешел в контратаку. Вражеские танки подошли уже к нашим цепям пехоты на расстояние 50–60 метров, однако были остановлены артиллеристами батареи старшего лейтенанта Скворцова.

Подполковник Мадонов по телефону доложил мне:

— На участке батальона Бурмистрова немецкие танки с пехотой все же вклинились в боевой порядок. Отбиваемся артиллерийским и пулеметным огнем. Разрешите пойти в батальон к Бурмистрову?

— Иван Григорьевич, я не возражаю, идите, но не потеряйте управление батальонами, — ответил я. — Гитлеровцы, по всему видно, подтягивают свежие силы, действуют активно, делают все, чтобы остановить нас на рубеже реки Парусья.

В этот момент мы приняли решение вновь ввести в бой 171-й стрелковый полк. Читатель, видимо, помнит, что он находился во втором эшелоне дивизии. Дальнейший ход боя подтвердил правильность нашего решения. 140-й стрелковый полк во взаимодействии со 171-м после упорного боя добили остатки гарнизона противника в Пенне и вышли на левый берег реки Парусья на участке Деревково Аринино. Наш левый сосед — 43-я гвардейская стрелковая дивизия наступала южнее Пенны и обходила этот населенный пункт слева, но была остановлена контратаками противника.

В этих боях фашисты цеплялись за каждый бугорок, за каждую складку местности. Бой шел до позднего вечера. Гитлеровцы предприняли до двенадцати контратак, но все они захлебнулись. Потери у врага были большие. Один из пленных рассказал: «В девятой роте 30-го пехотного полка было сто сорок пять человек, а к вечеру осталось только двадцать пять. В седьмой роте осталось двенадцать человек».

В Пенне мы захватили склады с боеприпасами и продовольствием, мотоциклы, автомашины, орудия, минометы, пулеметы ручные и станковые. Фашисты не предполагали, что гарнизон Пенна вместе со штабом оборонявшего этот населенный пункт батальона может оказаться в наших руках. Село Пенна и дорогу Старая Русса — Рамушево они особенно укрепили и даже командиром батальона поставили эсэсовца. Он пользовался особым доверием у командующего 16-й армией и слыл фанатично преданным Гитлеру офицером. Гарнизон дрался подобно смертникам — до последнего солдата. Пленный унтер-офицер рассказывал на допросе, что немецкие офицеры внушили солдатам, будто русские всех военнопленных сначала зверски пытают, а затем убивают.

Однако полностью выполнить свой замысел командованию фронта не удалось. Опасаясь окружения, противник ускорил отвод своих войск через рамушевский коридор и избежал полного разгрома.