А до Берлина было так далеко...

В 14.25 был получен приказ командующего 27-й армией генерала С. Г. Трофименко вывести 171-й полк во второй эшелон дивизии. Вместо него вводилась в бой 55-я стрелковая дивизия, которая получила задачу: во взаимодействии со 182-й дивизией разгромить противостоящего противника, форсировать реку Полнеть, перерезать дорогу Взгляды — Старая Русса.

Во второй половине дня приехал начальник штаба 27-й армии полковник Григорий Сергеевич Лукьянченко с командиром 55-й дивизии полковником Николаем Николаевичем Заюлиевым.

Я доложил начальнику штаба армии обстановку в полосе наступления дивизии:

— Противник ожесточенно сопротивляется, на отдельных участках переходит в контратаки силами от взвода до роты. Ломая сопротивление врага, части дивизии форсировали реку Полнеть и продвигаются вперед.

Полковник Лукьянченко заспорил с командиром 55-й дивизии, который был против ввода в бой его соединения.

— Я уже однажды испытал примерно такой же ввод. И задачу не выполнил, и понес большие потери.

Лукьянченко позвонил по телефону командующему. О чем они говорили, мне неизвестно, но дивизию в бой не ввели. Раздумывая сейчас над этим эпизодом, я считаю, что принятое решение было ошибочным — время было упущено. За ночь противник подтянул свежую пехотную дивизию из тыла и после сильной артиллерийской и авиационной подготовки бросил ее в контратаку.

Части 182-й дивизии встретили врага дружным, хорошо организованным огнем из стрелкового оружия, отлично действовали артиллеристы и минометчики. Полки отбивали одну за другой контратаки. Поле боя стало просматриваться плохо, его окутал пороховой дым.

Поступали донесения:

— Стоим на занятых позициях и отбиваем контратаки. Противник вводит свежие силы.

Поднявшийся ветер разогнал пороховой дым, и в стереотрубу я вновь увидел поле боя, закопченное, покрытое воронками, тут и там чернели подбитые машины и орудия. Фашистские солдаты продолжали двигаться цепью, в рост, прижимаясь к идущим впереди танкам. На стороне врага после ввода второго эшелона был значительный перевес в живой силе и технике.

Тяжелая ситуация сложилась на левом фланге дивизии. Там наши бойцы, отстреливаясь, стали отходить к реке. Гитлеровцы сумели отрезать стрелковую роту лейтенанта Иванова с орудийным расчетом старшего сержанта Панова. Оказавшись в окружении, бойцы не дрогнули, заняли круговую оборону, подбили четыре фашистских танка. Орудийный расчет Панова вел огонь бронебойными снарядами по танкам, картечью по пехоте.

Тут же на левом фланге дивизии 12–15 немецких танков прорвались через боевые порядки 140-го полка. Однако в глубине нашей обороны их продвижение остановили артиллеристы и петеэровцы. Расчеты роты ПТР старшего лейтенанта Деметкова и полковой батареи старшего лейтенанта Горликова встретили врага метким огнем. Пять танков подбили, один подорвался на минах и один сорвался при спуске в реку Полнеть.

Оценив обстановку, я принял решение ввести в бой второй эшелон — 171-й полк. Это было сделано своевременно. Противник, не выдержав нашей стремительной атаки, начал откатываться на исходное положение. Многие гитлеровцы, боясь попасть в плен, бросали оружие и стремглав бежали за реку.

На НП пришли помощник начальника штаба 171-го полка по разведке капитан Зелинский и командир 2-й роты 171-го полка лейтенант Беляев. Они привели пленного.

Лейтенант Беляев заметил гитлеровского офицера в ходе боя и бросился за ним.

«Догнал я его, — докладывал он нам, — а фашисты окружают, рослые солдаты, сразу не подступишь. Кое-как подобрался к нему, оглушил прикладом…»

Пленный оказался из 89-го полка 12-й пехотной дивизии. С этим соединением врага мы столкнулись впервые.

Тем временем 182-я дивизия совместно с соседями вышла на правый берег реки Полисть. Гитлеровцы оставили на поле боя много убитых и раненых солдат и офицеров, бросили четыре пушки, десятки пулеметов, сотни автоматов. Несколько подбитых и сожженных танков, штурмовых орудий чернели впереди…

К вечеру пошел мокрый снег. Бой затих на передовой, лишь время от времени ухали пушки, да раздавался треск автоматной очереди. Напряжение боя спало, офицеры оперативной группы собрались в ожидании сразу обеда и ужина.

— Какой мягкий мартовский снег! Он уже весной пахнет! Чувствуете? спросил меня Я. П. Островский.

И в этот момент неожиданно раздался грохот разрывов авиабомб, в районе железнодорожного моста застучали зенитки. Одновременно фашистская артиллерия открыла огонь по боевым порядкам дивизии и накрыла наш наблюдательный пункт. Блиндаж сотрясало мелкой дрожью, пол ходил под ногами, запахло толом, все затянуло желтоватой мутью дыма.

— Видимо, сейчас начнут контратаку, — предположил майор Пташенко.

— Нет, не пойдут на ночь глядя, — ответил полковник Добылев.

Внезапно стрельба оборвалась. Наступила тишина.

Офицеры вновь оживились, продолжили прерванные разговоры.

— Как кончится война, женюсь на ней, — услышал я чей-то голос.

— Чем она тебе понравилась? — спросил майор Пташенко.

— Кто знает?! Но только чувствую, что не жить мне без нее.