А другой мне не надо

– Ему нравится, – убежденно заявил Анатолий, недоумевающий по поводу того, как эта девочка может быть кому-то несимпатична.

– Не настолько, чтобы… – Анна осеклась. – Чтобы связать с ней жизнь. Мне кажется, это не его тип.

– А его тип – это ты? – Голос Гольцова странно изменился.

– С точки зрения психологии это абсолютно оправданно. Мальчик всегда интуитивно ищет в своей избраннице то, что бы ему напоминало его собственную мать.

– Это не аксиома, – воспротивился Аниным словам Анатолий. – Не ты ли говорила, что тебя я выбирал от противного.

– Говорила, – легко согласилась с мужем Гольцова. – Но это не означает, что я спорю с законами, проверенными жизнью. Просто мне не хочется признавать, что во мне есть то же, что так не нравится мне в твоей матери.

– И что же это? – помрачнел Анатолий.

– Зачем тебе это знать? Тебя же все устраивает? – Анне не хотелось распространяться на эту тему.

– До сегодняшнего дня казалось, что все, – туманно ответил Гольцов, а Аня, и так уставшая от перепадов собственного настроения, насторожилась: «Что не так?»

– Знаешь, Толь, ты сегодня какой-то странный. И главное, я понять не могу, с чем это связано. То тебе хочется побыть одному, то тебя, оказывается, не все устраивает во мне или в наших отношениях, я так и не поняла. Что случилось-то?

– Ничего, – потупился Гольцов, понимая, что если разговор будет продолжаться, то ни к чему хорошему это не приведет. – Я, Анют, собой очень недоволен.

– Есть такое дело, – не стала разубеждать мужа Анна.

– Обычно ты говорила иначе… – попрекнул жену Гольцов.

– Обычно. Из-за этого и у тебя это ощущение возникло гораздо позже, чем положено.

– То есть ты понимаешь, в чем дело? – усмехнулся Анатолий.

– Возможно, – уклончиво ответила Аня.

– Тогда почему столько лет молчала?

– Я не молчала. Ты не спрашивал.

– А о чем я, черт возьми, должен был тебя спросить? – взвился Гольцов.

– Откуда я знаю, – выкрикнула Анна.

– Все же было нормально?!

– Было. – Гольцова чуть не плакала.

– Тогда что изменилось?

– Я, – вымолвила Аня и виновато посмотрела на мужа.

«И я», – захотелось признаться Гольцову, но он не смог. Да в этом и не было нужды: умница Анюта поняла все без слов.

Остаток вечера супруги провели врозь: Анатолий – сидя у телевизора, Анна – за компьютером в комнате сына. Обычно дружные и верные слову обязательно обсуждать любую возникшую проблему, Гольцовы избегали любого соприкосновения друг с другом. И даже когда звонил городской телефон, каждый оставался на своей территории, оставляя звонки без ответа. Но ровно до тех пор, пока по настойчивости звонящего не определилось: «Это Жанна».

– Вы че? Охренели, что ли? – возмутилась она, услышав голос подруги. – Сколько можно? Вы же дома, я знаю.

– И что? – отстраненно ответила ей Аня.

– Проблемы, да? – Голос Мельниковой изменился.

– В некотором роде. – Анне не хотелось ничем делиться.

– А-а-а-а… – обнадежила ее Жанка, – не бери в голову…

– Я это уже слышала, – оборвала ее Гольцова и встречно поинтересовалась: – Ты что-то хотела?

– Я? – В голосе Мельниковой послышалось нечто, напоминающее обиду. – Вообще-то я о тебе беспокоилась. Хотела узнать, получила ли ты мое сэмэсэ?

– Эсэмэс, – непроизвольно исправила ее Аня и вспомнила, что так и не поставила телефон на зарядку.

– Какая, хрен, тебе разница: сэмэсэ, эсэмэс? Ты ж понимаешь, о чем я?

– Пока нет. – Анна не давала подруге спуску, защищая свое личное пространство, куда та, судя по всему, собралась в очередной раз внедриться.

– Ну, так прочитай, – разозлилась Мельникова и повесила трубку, проклиная неблагодарную подругу.

Перезванивать Аня не стала. Аккуратно положила трубку рядом с аппаратом и снова вернулась к Игорю в комнату, пытаясь скрыться от разлившегося в квартире напряжения. Мысль о том, чтобы зарядить сотовый, упорно не приходила ей в голову, в то время как ее супруг не находил себе места от того, что периодически перечитывал весьма откровенные послания, с завидным постоянством приходившие ему на телефон, который он включил, как только почувствовал себя в относительной безопасности от Мельниковой. Конечно, по большому счету, он мог просто стирать поступавшие сообщения, даже не читая, но в том-то и дело, что знакомство с ними приносило ему ни с чем не сравнимое удовольствие, которое рождается в момент столкновения нравственного запрета и сильнейшего сексуального желания. Такое в его жизни происходило впервые: и чем активнее вела себя Жанна, тем с большей скоростью он сдавал свои высоконравственные позиции. Сладкая мука вечной борьбы!