А единороги будут?

Тут нас как раз попытался обогнать какой–то мужик с большой сумкой–коробом за спиной, ну прямо медведь из сказки про Машеньку, только в сочно–синем халате! И из сумки, кстати, аппетитно пахло чем–то сдобным, так что живот сразу скрутило. А вроде бы только что позавтракали…

Я, ойкнув, прижалась к Рикиши, одновременно, похоже, спасла жизнь мужику. Выражение лица у моего нетопыря не обещало этому несчастному ничего хорошего.

– Смотри, куда прешь! – не думала, что услышу когда–нибудь от Рики столь грубую фразу, да еще и сказанную с таким пренебрежением в голосе.

– Простите, господин! Простите, леди! – остановившись, медведь принялся извиняться, создавая при этом пробку. Нас принялись обходить по кругу, выскакивая на дорогу, по которой медленно, друг за другом, ехали телеги. Скандала мне не хотелось, так что я потерлась о плечо Рикиши, и он, презрительно искривив губы, махнул свободной рукой. Мужика как ветром сдуло вместе со вкусным запахом сдобы.

– Воскресная ярмарка, – прошептал Рики мне на ухо, приобнимая за талию. Удачно – потому что нас вновь попытался обогнать очередной медведь, но у этого в коробе было что–то явно потяжелее пирогов.

Мы продвигались вдоль домов, оставив особо спешащим половину тротуара. Над нами то и дело нависали балкончики вторых этажей, а иногда встречались даже трехэтажные «высотки».

На фоне пестрых одежд городских жителей мое тускло–серенькое платье не терялось, а, наоборот, выделялось так же, как и аккуратная соломенная шляпка, вместо ярких цветных платков на женщинах. Шляпку мне одолжила Абагэйл, сказав, что по такой жаре я или получу солнечный удар, или обгорю, или пыли наглотаюсь… Короче, смысл речи был в том, что приличные девушки в город без шляпок не ходят. Рикиши на все это лишь загадочно улыбался, но я решила шляпку взять – мне все равно, а подруге приятно.

Мимо вновь проскакали какие–то дикари на лошадях, с гиканьем, гаканьем и размахиванием плетками. Полуголые, темно–зеленые, мускулистые и страшные…

– Рики…ши, – я в последний момент вспомнила, что меня очень настойчиво и неоднократно просили не произносить сокращенное имя, оберегая его как зеницу ока. Нравится моему нетопырю считать это своим личным именем и ладно. – А ты, хоть примерно, знаешь, куда нам идти?

– Да, леди.

Нет, у меня хватило ума поинтересоваться у Карен, той девушки–экскурсовода, примерной дорогой до банка. Но с моим топографическим кретинизмом все эти перечисления: «Через три разветвления от ворот – направо, потом спустя два разветвления – налево…», звучали как загадочные ритуальные заклинания. Хотя я их даже записала!

– А сколько мы уже разветвлений прошли?

Рикиши промолчал, криво улыбнувшись. Я надулась и начала смотреть по сторонам. Судя по состоянию домов, – это была улица, где жил средний класс. В окошках нарядные занавески, горшочки с цветами, чистенькие кошечки. Двери внушительные, из цельных кусков дерева, иногда с красивой резной отделкой. Но при этом чувствовалось в воздухе – «чистенько, но бедненько». Живущие здесь уже выбрались из лачуг, но еще не добрались до отдельно стоящих зданий. А некоторые и до отдельных домов тоже, – вот явно две семьи живут. Одна на первом, другая – на втором. Иначе, с чего бы им, выходя из одной двери, здороваться друг с другом и начинать обмениваться новостями?

– Нам направо, леди.

А вот на этой улице уже обитают люди побогаче. Это чувствуется… по тому же воздуху. Парфюм поутонченнее, что ли, не знаю. Мелкие, не сильно бросающиеся в глаза детали. Да и крупные тоже. Не бросающиеся. Телег тут нет в таком количестве, и чем дальше продвигаемся вглубь улицы, тем тише и спокойнее. На второй развилке (так тут назывались перекрестки) мы снова свернули.

Этот город был явно более населенным чем тот, возле которого находилось поместье Тарнизо. Здесь не было отдельно стоящих домиков, окруженных маленькими садиками, не было заборчиков. Дома лепились друг к другу, а двери открывались сразу на тротуар. И в любой момент можно было получить по лбу, если кто–то вылетит из дома слишком стремительно.

– Слушай, а содержимое ночных горшков… – начала я и вспомнила, что тут уже существует канализация. А то создается четкое ощущение средневекового города, а там ведь, по рассказам историков, все отходы выливали прямо на улицы.

Рикиши вопросительно изогнул бровь:

– Каких горшков, леди?

– Не важно, это я наши города вспомнила. А мы пойдем потом на ярмарку?

– Как пожелаете, леди, – судя по промелькнувшей улыбке, мой нетопырь был совсем не против. Значит, пойдем.

– Заодно шпагу тебе купим, – вспомнила я.

– Нет, леди, пока мне оружие не положено, – в голосе Рикиши прозвучала легкая печаль. – Разве что нож.

– Почему? – мы снова свернули, в какой–то узенький пустой переулочек. Нет, сначала он был очень даже широким, пока еще шли дома богатой улицы. А потом стал потихоньку сужаться. Окна в окна, двери в двери. Тут не то, что телега, конь не проскачет. Мы вдвоем еле протиснулись.

– Потому что статус благородной леди определяется по ее мужу, а вы пока не замужем.