А если снова с чистого листа

Впрочем, когда автобус остановился у Ссёлковского магазина, все сочувствующие ломанулись на выход и шустро разбрелись по домам. Альбина дошла до сельской администрации, где, как говорили в автобусе, находился штаб по поискам, но там только бухгалтерша сидела, оставленная, как она сказала, для связи, усталым голосом повторявшая спрашивающим что лично, что по телефону: «Пока без новостей, поиски продолжаются». Альбина вздохнула и поплелась к церкви.

Путь был неблизкий, село, сравнительно небольшое по населению, тянулось вдоль трассы на Энск. Хотя колокольня была видна вдалеке за купами деревьев с пятачка перед администрацией, она всё-таки спросила у идущей из магазина бабки, сможет ли она идти к кладбищу напрямую, ориентируясь на колокольню.

— Ой, дочка, если давно не была, лучше вдоль шоссе иди, а за школой свернёшь. А то тут между домами тупики да закоулочки.

Альбина намочила носовой платок под колонкой, положила его на голову и двинулась назад к трассе. Солнце жарило немилосердно, но её по-прежнему пробирал озноб, да так, что руки гусиной кожей покрылись. А когда, наконец, свернула на ведущую к кладбищу узкую полоску асфальта, вдоль которой стояли плотно высокие тополя, ей вдруг в тени стало наоборот жарко. Она миновала школу, потом двухэтажный многоквартирный дом, построенный полвека назад совхозом, за ним ещё два коттеджа примерно того же времени постройки, а дальше по этой стороне началась берёзовая рощица. У крыльца последнего коттеджа, присев на нижнюю ступеньку, разговаривал по телефону молодой бородатый мужчина. Что-то в его лексике натолкнул её на мысль, что он священник. Альбина, до этого шедшая быстрым шагом, замедлила свой ход. Он поднял на неё глаза, глядя вопросительно, но доброжелательно. И она выпалила:

— Батюшка, с вами можно поговорить?

— Зайдите, здесь, во дворе вам удобно будет, или в дом зайдём?

— Да чего там, дело моё такое… о нём сейчас все только и говорят.

Альбина присела на скамейку, стоящую за крыльцом, и быстро, чтобы не передумать, заговорила:

— Тридцать два года назад я отдыхала там в пионерском лагере, — она махнула рукой в сторону кладбища. — Однажды мы втроём, я и ещё двое парнишек, один из лагеря, второй здешний, залезли в дом Павлищевых. Местный мальчик сказал, что знает щель под лестницей, через которую можно попасть в подвал…

— Я слышал такую историю от предшественника, а он — от покойного сторожа, — осторожно перебил её священник. — Значит, говорите, тридцать два? Меня отец Сергий зовут. Представьтесь и вы.

— Альбина.

— Местного мальчика не помните, как звали?

— Я его тогда видела в первый и последний раз. Я и нашего-то не помню… вроде, Вова. У нас была робкая такая дружба… ну, наподобие первой любви. Знаете, ничего такого, но гормоны играли, и в подвал на слабо они меня уговорили лезть, хотя я всегда была сдержанная и разумная. А тут приводит Вова этого мальчика… как же его… прозвище какое-то дурацкое… Сурепка, что ли?

— Особые приметы у мальчика были? Родинки, шрамы?

— Да, помню! Шрамик под глазом и немного нос кривоват.

— Минутку, прошу прощения, — он набрал номер и сказал в трубку. — Наталья, твой супруг сейчас на вахте? Очень хорошо. Скажи-ка ему, чтобы быстренько он ко мне подошёл. Надо мне с ним поговорить. Нет, тебе приходить не надо. Не волнуйся, я его надолго не задержу, — и Альбине. — Значит, вы утверждаете, что плутали по подвалам где-то сутки?

— Я этого вам не говорила… но да, чуть меньше. Мы ушли в начале тихого часа, а вернули нас в лагерь назавтра перед обедом.

— Я догадываюсь, вы предлагаете повторить тот путь…

— А куда деваться?

— Давайте всё же зайдём в дом, Наталья обязательно придёт, а к этой экспедиции, если она всё же состоится, внимания привлекать не нужно.

Они зашли на большую террасу, где стоял стол и несколько разнокалиберных стульев. Выглянувшей из кухонных дверей молодой женщине он тихо сказал:

— Варварушка, ты в окно поглядывай. Если Наталья вслед за мужем приплетётся, так ты её уж постарайся отправить восвояси. Скажи, речь о велосипедах пойдёт, ну, кому их пострелёнок давал, сам ли ездил… нет, ты глянь, уже идут.

Женщина кивнула, вытерла руки о фартук и выскользнула на крыльцо. Тем временем отец Сергий позвонил некому Михаилу Антоновичу и попросил его приехать «срочно, но не привлекая внимания», и чтобы Германа с товарищами позвал, потому что, мол, появилось ещё место, где поискать можно. Через минуту порог переступил высокий худой человек.

— Здравствуй, Андрюша, — сказал ему священник. — Вот, посмотри, не знакомы ли вы?

Альбина встала, потому что поняла: решается её вопрос. А у мужика вдруг губы затряслись:

— Альба!

— Ой, Сурепка! Никогда бы не узнала!

— Эк вы все… с кличками! У Андрея фамилия такая — Серябкин.

— Да, пацаны меня Сурепкой дразнили, — кивнул Андрей.

Некоторое время она молча разглядывала его. Да, теперь, несмотря на тридцать два прошедших года, она увидела знакомые приметы: вот он, шрамик под глазом, точно, и нос слегка кривоват, да не только нос, он и рот кривит.