... а Ганг течет дальше

Колодцы для орошения полей, нередко расположенные всего в нескольких сотнях метров один от другого, большей частью окружены рощами фруктовых деревьев. Они лишены моторов или иных современных приспособлений и усовершенствований. На них нет никакого примитивного колеса или архимедова винта, при помощи которого еще древние египтяне орошали свои поля. Яма, даже не обнесенная стеной, — вот и весь колодец. По наклонной доске вверх и вниз безостановочно двигается буйвол и тянет за собой на длинном канате кожаный мешок, наполняемый водой. Поднятый наверх мешок опорожняется на поле и тут же снова опускается вглубь. Рядом сидит крестьянин с хлыстом. Обмахиваясь банановым листом, он время от времени понукает животное, а иногда напевает себе под нос. Этот бесхитростный мотив в сочетании с сопением буйвола, поскрипыванием блока и карканьем парящих в поисках добычи хищных птиц составляет своеобразную мелодию труда, которую можно слышать с восхода и до захода солнца, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год.

В Индии такой примитивный метод орошения вовсе не является самым отсталым. В Кашмире, например, посевы поливаются вручную из кувшинов. На юге тоже, с той лишь разницей, что там для подачи воды сооружаются огромные помосты. По балке длиной от 8 до 10 метров, раскачивающейся высоко в воздухе, бегают, уподобляясь канатоходцам, взад и вперед кули, заставляя попеременно опускаться то один конец балки с каменным противовесом, то другой с сосудом для черпания воды. Со стороны, может быть, это кажется живописным и романтичным, но как тяжел и изнурителен такой труд!

Примитивные методы земледелия и низкие урожаи еще и сейчас служат напоминанием о колониальном режиме. Грабительские налоги и разрушение оросительной системы привели сельское хозяйство к разорению, а помещики забрали у крестьян их последнее достояние — землю. Поэтому крестьяне связывали национально-освободительную борьбу с требованием передела земли. В последние годы британского владычества они перестали довольствоваться посулами властей и перешли к действиям — самочинно занимали и делили между собой помещичьи земли, отказывались платить чрезмерно высокие налоги, заставляли ростовщиков снижать проценты. Во время голода на Малабарском побережье крестьяне захватывали хлебные запасы помещиков, а в Бенгалии оказывали сопротивление полиции.

В Телингане, одном из районов княжества Хайдарабад, в 1946 г. дело дошло до восстания против помещиков и низама. Когда разакары — организованные по образцу фашистских отрядов СС ударные части помещиков — ворвались в деревню Санкранти, чтобы силой собрать налоги и конфисковать зерно, произошло нечто непредвиденное: голодные и бесправные жители, объединившись, обезоружили разакаров и арестовали их. Крестьяне из других деревень, находившиеся в таком же бедственном положении, последовали их примеру, и единичный протест вскоре перерос в широкое вооруженное восстание против феодально-средневекового гнета низама. Разакары были изгнаны, помещики и ростовщики экспроприированы, жители освобожденных областей с целью самообороны организовали милицию, а крестьянская организация Кисан Сабха и Коммунистическая партия создали группы содействия. В 1948 г., через два года после восстания крестьян деревни Санкранти, освобождения добились свыше 2 тысяч деревень с населением около 4 миллионов человек. Махараджа — низам Хайдарабада — лишился власти над областью, По размерам равной площади Албании.

Конечно, угнетатели всеми средствами старались вернуть себе прежние прерогативы. Мятежную область изолировали, оттуда не пропускали никаких сообщений, чтобы помешать распространению волнений на другие части страны. Тысячи крестьян были арестованы, карательные отряды чинили жестокую расправу. Пылали деревни, гибли под пулями палачей крестьяне, но люди уже познали, что без тиранов в деревне живется легче. Телингана стала символом освободительной борьбы индийских кисанов (крестьян), провозвестником новых веяний в индийской деревне.

В освобожденных деревнях избирались народные комитеты, которые ведали управлением и вершили правосудие. Собственность бежавших помещиков была конфискована, их земли крестьяне поделили между собой. Лишь те помещики, которые остались в деревне и признали новую народную власть, получили равный со всеми крестьянами надел земли. Старые долги ростовщикам аннулировались и устанавливалась твердая ставка — 6 процентов. Взрослые и дети начали учиться в школах, и в деревню вместе со свободой пришла грамота.