А где же третий? (Третий полицейский)

В тот момент мы уже шли по местности, обильно поросшей вековыми деревьями, там всегда было пять часов пополудни. Мы находились в мягком, тихом и спокойном уголке мира, в котором никто ни о чем не допытывался, никто ни о чем не спорил, все благостно и успокаивающе действовало на душу, и от всего этого нападала ласковая сонливость. Никаких животных я не видел, а если какие-то и попадались, то были величиной не более чем с большой палеи руки. Никакого шума, почти никаких звуков вообще не было слышно, если не считать тех, которые производил сержант с помощью своего носа — весьма необычная музыка, похожая на подвывание ветра в трубе. Земля кругом была покрыта зеленым ковром стелющихся папоротников, среди которых пробирались вьющиеся стебли других растений; кусты, грубо и дисгармонично торчавшие там и сям, нарушали тихую прелесть этого ландшафта. Какое расстояние прошли мы по той местности, сказать не могу, но в конце концов мы пришли к какому-то месту, где остановились и дальше не двинулись. Сержант пальцем показал на густую заросль папоротников и сказал:

— Может быть, там, а может быть, и нет. В любом случае можно поискать, ибо упорство и настойчивость являются достаточным вознаграждением сами по себе, а необходимость — это незамужняя мамаша изобретательности, или, как еще говорят, голь, особенно не состоящая в браке, на выдумки хитра.

Гилэни и на этот раз недолго возился в зарослях и в скорости вытащил оттуда велосипед. Он тут же стал вынимать веточки, застрявшие между спицами колес, потыкал в шины красными от возни в кустах и папоротниках пальцами, проверяя, хорошо ли они надуты, и вообще стал тщательнейшим образом приводить свою велосипедную машину в порядок. Потом мы все трое направились назад к дороге, не обменявшись и полусловом; Гилэни катил свой велосипед рядом с собой, а когда мы вышли на дорогу, поставил ногу на педаль, показывая тем самым, что собирается ехать домой.

— Ну, я поехал, но сначала скажи мне, — обратился Гилэни к сержанту, — как ты относишься к деревянным деталям на велосипеде? Только честно? Например, к деревянному ободку?

— В некотором смысле это очень похвальная идея, — сказал сержант, — ход мягче, правда подпрыгиваешь чаще, но вот с твоими белыми шинами — вполне, вполне.

— А я тебе скажу, что деревянный ободок — смертельный трюк, — медленно проговорил Гилэни, — в дождливый день дерево разбухает, и я знаю одного человека, который обязан своей страшной смерти на мокрой дороге именно деревянному ободку, и больше ничему.

Только мы приготовились внимательно слушать его рассказ, как он уже вспрыгнул на свой велосипед и укатил. Позади него развевались фалды его сюртука, подхватываемые ветром, им производимым по причине быстрой езды, несущей его вперед.

— Забавный человек, — рискнул я высказать свое мнение.

— Вполне правомочный человек, — заявил сержант, — и, заметьте, во многих делах играющий важную роль, хотя подчас излишне говорлив и неуемно ревностен.

Мы шли, ладно и крепко ставя ноги, направляясь домой и наполняя полуденный воздух дымом наших сигарет. Я шел и думал о том, что мы наверняка заблудились среди всех этих полей, и лугов, и деревьев, и холмов, но дорога, по которой мы шли, очень удобно бежала впереди нас, ведя назад к казарме. Сержант тихонько посасывал пеньки зубов, а на лоб ему, словно шляпа, ложилась тень.

Некоторое время мы шли молча, глядя только перед собой. Потом, в какой-то момент, сержант повернулся ко мне и сказал:

— Совету Графства придется за многое нести ответственность.

Я не понял, что он этим хочет сказать, однако на всякий случай заявил, что полностью с ним согласен.

— Но вот есть одна загадка, которая буравит мне затылок и не дает покоя, — продолжил я, — это загадка того, как был найден велосипед и все прочее. Я и представить не мог, что можно столь быстро и столь успешно провести полицейское расследование. Вы не только нашли похищенный велосипед — вы нашли и все необходимые знаки и свидетельства, которые подвели вас к нему. Я испытываю большое напряжение, когда пытаюсь поверить в то, что сообщают мне глаза, иногда мне просто страшно смотреть на некоторые вещи: а вдруг нужно будет поверить в то, что они есть, или в то, что они происходят. Вы не можете мне раскрыть секрет своей виртуозности в сыскном полицейском деле?

Сержант рассмеялся, услышав мои вопросы и стоящее за ними глубоко прочувствованное недоумение, при этом он покачивал головой, демонстрируя свою безмерную снисходительность к моему величайшему простодушию.

— Это все было достаточно легко.

— Насколько легко?

— Даже без нахождения соответствующих знаков и ключей к дальнейшим поискам я бы все равно рано или поздно отыскал велосипед, — благодушно сообщил мне сержант.

— Весьма тяжело с легкостью это понять! — воскликнул я. — Вы изначально знали, где спрятан велосипед?

— Да, знал.

— А каким образом?

— Очень просто — я точно знал, где он, потому что сам положил его туда.

— Иначе говоря, вы сами и украли велосипед?

— Так точно.

— И насос, и все прочие ключи к нахождению...

— Я положил их туда, где они и были обнаружены.