А где же третий?

Когда я проник назад в первую комнату, то обнаружил там двух человек – сержанта Отвагсона и господина Гилэни, и то, что я услышал, тут же дало мне понять: они обсуждают проблему велосипедов.

– Не доверяю я этим трехскоростным велосипедам, – говорил сержант, – совершенно не доверяю. Эта новомодная новинка – сущее наказание для ног, и половина дорожных происшествий из-за них.

– Зато, когда ездишь по холмам – одно удовольствие, вроде как с мотором, который толкает тебя в гору, – возразил Гилэни. – Точно тебе говорю – едешь – будто маленький бензиновый моторчик у велосипеда или вроде как брюки подколоты еще одной парой булавок.– Возможно, но такой велосипед трудно настраивать, – продолжал гнуть свою линию сержант, – если перетянуть винты на той железной штуке, что с него свисает, педали плохо схватываются на ногу. Никогда не остановишься на нем так, как тебе хочется. Мне эти трехскоростные напоминают зубные протезы, которые плохо пригнаны во рту.

– Это все враки, все наговоры, – не соглашался Гилэни.

– Или колки на дешевых скрипках, знаешь, на которых на ярмарках играют, или тощую жену в продавленной кровати холодным весенним утром.

– Нет, не согласен, – упрямился Гилэни.

– Или дешевое черное пиво в больном желудке.

– Упаси меня и от такого пива, и от больного желудка, – воскликнул Гилэни.

Тут сержант, увидев меня краем глаза, повернулся ко мне и перевел все свое внимание с Гилэни на меня.

– Ага, наверняка МакПатрульскин развлекал вас своими разговорами, – сказал сержант.

– Он был в крайней степени пояснителен, – сказал я сухо (неужели теперь и я сам буду постоянно так изъясняться, подумал я).

– Наш МакПатрульскин весьма комичная личность, – заявил сержант, – ходячая мастерская. Можно даже было бы подумать, что он постоянно что-то делает с какими-то там проволочками, механизмами и паровыми машинами.

– Так оно и есть, – подтвердил я.

– Он к тому же напичкан музыкой и мелодиями, – добавил сержант, – темпоральный человек, преходящий, представляет собой угрозу для рассудка.

– Ладно, так как насчет велосипеда? – спросил Гилэни.

– Велосипед будет найден, – твердо заявил сержант, – и будет разыскан, и будет вручен своему законному владельцу в полном соответствии с законом и правом собственности. А вы не желали бы посодействовать в розысках? – спросил сержант, обращаясь ко мне.

И я почему-то ответил:

– Я бы не возражал

Сержант провел некоторое время у зеркала – с открытым ртом, изучая свои зубы. Закрыв рот, он натянул на ноги краги и взял в руки трость, чем показал, что готов отправиться в путь. Гилэни уже стоял у двери и что-то с ней делал, чтобы выпустить нас. Его действия увенчались успехом, и, выйдя из дома, мы оказались в самом разгаре солнечного дня.

– На тот случай, если мы не обнаружим исчезнувший велосипед до того времени, когда положено вкушать пищу, – объявил сержант, – я оставил официальный меморандум, с тем чтобы сержант Лисс с ним персонально ознакомился и был осведомлен о res ipsa[26].

– А как ты относишься к педалям типа «крысоловки»? – спросил Гилэни.

– А кто этот Лисс? – спросил я одновременно с Гилэни.

– Лисс – это наш третий полицейский, – пояснил сержант, – но мы никогда его не видим и не имеем о нем каких-либо сведений, потому что он постоянно пребывает в патрулировании вверенного ему участка и возвращается в казарму лишь глубокой ночью, когда даже барсуки спят, и лишь для того, чтобы сделать запись в дежурной книге. Он совершенно безумен, никогда не опрашивает людей, но неустанно записывает показания. Если бы педали типа «крысоловки» получили всеобщее распространение, то велосипедам пришел бы конец и люди бы дохли как мухи.

– А что привело полицейского Лисса к сумасшествию? – продолжал я расспросы.

– Истинного уразумения того, что же явилось главной причиной такого состояния Лисса, я не достиг, – охотно отвечал сержант. – Не получил я и никакой информативной информации касательно до его состояния, но мне известно, что полицейский Лисс в течение целого часа пребывал в частной комнате один на один с МакПатрульскиным, в некий день 23 июня, и после того дня он ни с кем не обмолвился ни единым словом и с тех пор пребывает в состоянии полного умопомрачения – проще сказать, он совершенно чокнутый и с придурью. Кстати, я тебе рассказывал, как однажды я беседовал с инспектором О’Ккурки насчет этих самых педалей. Я ему сказал: почему их вообще не запретят или не ограничат доступ к ним, как, например, это сделано с цианистым калием, который можно купить только в аптеке и лишь по особому рецепту, да еще и в книге нужно расписаться, и при этом все равно его не продадут тебе, если ты не выглядишь как ответственная личность. Так и с этими педалями должно быть.

– Зато, когда ездишь по холмам – они как раз то, что нужно, – гнул свое Гилэни.

Сержант плюнул на сухую землю.

– Тут нужно особое постановление парламента, вот что я тебе скажу, – сказал сержант, – особое постановление парламента.