А я леплю горбатого

— Вот и найден личный мотив, — невозмутимо произнес Кряжимский, как только общество немного успокоилось и страсти слегка поостыли. — Мне кажется, когда человека унижают, даже не часто и не намеренно, это постепенно ожесточает его.

— Но не до такой же степени! — воскликнула Маринка.

Я тоже допускала, что если Сосновский знал об этом своем почти безобидном прозвище — «майонезная баночка», которым наделил его шеф, то вполне мог испытывать по отношению к Владимирцеву не самые лучшие чувства. «Все мы на кого-то обижаемся, но решиться из-за этого на убийство? По-моему, здесь примешалось еще что-то», — скептически подумала я, не представляя себе, как Ярослав в одиночку смог осуществить этот зловещий проект.

— А почему Елена Прекрасная насчет личных мотивов секретаря нас только теперь просветила? — спросила Маринка.

— Такие мелкие на первый взгляд подробности не всегда вспоминаются в первую же минуту, — ответила я со вздохом.

— Инга Львовна о взаимоотношениях своего мужа с секретарем тоже ничего особенного не говорила, — вступил в разговор Евгений Викторович. — Думаете, она знала?..

В этом я ни минуты не сомневалась, потому что у меня с самого начала создалось впечатление, что супруги Владимирцевы ничего не скрывали друг от друга.

«Скорее всего она не могла не заметить, что муж иногда называет своего секретаря „майонезной баночкой“, но не придавала этому особого значения. Конечно, Геннадий Георгиевич имел в виду вовсе не рост или занимаемую должность Сосновского, а скорее всего мышление и пользу для общества», — про себя выстроила я логическую цепочку, которая немного проясняла сложившуюся ситуацию.

— Вполне вероятно, что унижение и явилось катализатором всех действий Ярослава, — подвел свой итог Кряжимский. — Ярослав всегда был на вторых ролях и, возможно, претендовал на что-то большее. С некоторых пор Геннадий Георгиевич стал допускать иногда пренебрежение к своему секретарю, Сосновский такое обращение к собственной персоне заметил и стал выжидать. Но, уверен, над жизнью Владимирцева нависла угроза только тогда, когда это стало выгодно еще кому-то.

Я тоже поняла, что в одиночку Ярославу не под силу было спланировать это преступление и провернуть такую хитрую аферу. Еще из институтского курса психологии я помнила, что недалекие люди с малым показателем интеллекта добросовестно выполняют рутинную работу и бывают на хорошем счету у начальства. Но поручать им какой-то ответственный творческий процесс или требовать проявления инициативы просто бесполезно. Похоже, Сосновский принадлежал именно к типу таких исполнителей, а не руководителей. "Как же Владимирцев не понял этого? — запоздало пожалела я, но тут же встрепенулась:

— Зато этим умело воспользовался кто-то другой".

Почти вплотную подойдя к финалу, мы ощутили, что у нас в руках все равно отсутствовали главные козырные карты, без которых наша партия просто была бы проиграна. Чтобы окончательно не потерять веры в справедливый исход дела и не навлечь на себя подозрений раньше времени, я предложила немедленно подключить Ингу Львовну.

— Рано или поздно Ярослав и его заказчик захотят устранить Владимирцеву. Она им как кость в горле, потому что в любой момент может догадаться, — объяснила я, понимая, что уже в настоящий момент жизнь вдовы Владимирцева под угрозой. — Попробуем сыграть ва-банк: пусть она позвонит Ярославу, поговорит с ним по душам. Кстати, Сергей Иванович мог бы поприсутствовать при этой беседе. Если же наши догадки неверны, мы ничего не теряем, — предупредила я вопрос следователя. — Но мне почему-то кажется, что все получится…

Еще несколько минут я разъясняла майору вещи совершенно понятные: чтобы спровоцировать подозреваемого на активные действия, мы должны внушить ему мысль, что он уже раскрыт. Ну, или почти. Поэтому перед Ингой и Кряжимским стояла очень важная задача: вытянуть из Сосновского не только как можно больше информации, но и до предела взвинтить ему нервы. Кстати, и факт обнаружения нашей первой улики, найденной Виктором на поверхности раковины в первый день нашего расследования, необходимо довести до сведения Ярослава Всеволодовича.

— А если он и правда приедет к Владимирцевой как ни в чем не бывало? — тяжело вздохнула Маринка.

— А вот этого мы ему не позволим, — заверила я ее. — Нужен раздражающий фактор, поэтому ты сейчас же отправишься на квартиру вместе с Сергеем Ивановичем, который обеспечит вам некоторое «прикрытие».

Виктор в недоумении пожал плечами, но ничего не спросил, хотя обычно такую работу выполнял он. Я с облегчением вздохнула: для него у меня на этот раз приготовлено дело несколько иного рода.

— Понаблюдайте, как будет вести себя Сосновский в квартире, где он якобы оказался впервые, — напомнила я.

Евгений Викторович, за неимением других предложений, сразу одобрил этот план и даже предложил свою помощь.

— По-моему, увидев милицейскую форму, редкие граждане испытают желание изливать душу, — съязвила Маринка.