А я смогу…

– Да пусть липнет. Это ровно до того момента, как он из дома выйдет. А там у него охрана. Вон, в машине сидят. Хорошие ребята, крепкие. Уж как-нибудь они с ней справятся. А тебя она затопчет. Это ж не женщина – это боевой слон Александра Македонского!

– Ты не переживай, – пожалел совсем сникшего Грушина Павел, – до завтра продержимся, а утром мы улетаем в Геленджик.

До утра они продержались. Введённый в курс дела Коля Осоргин развеселился и охотно согласился подыграть, сказав:

– Ну, наконец-то появилась возможность Олежку отблагодарить за экзамен по сопромату. Помнишь, ты меня выручил? А я, между прочим, до сих пор тебе не отплатил. Вот и поквитаемся.

– Отпусти меня, Емеля, я тебе пригожусь, – хохотнул довольный тем, что всё так удачно складывается, Ясень.

Ирочка Осоргина тоже согласилась подыграть, старательно делала вид, что она Коле лишь старая приятельница, и заговорщицки шептала Анжелике:

– Он очень состоятелен, Анжеликочка. Олег что? Ну, голова светлая, ну, в Германии работает. Но ведь наёмный работник. А Коля – сам себе хозяин.

– Но ведь Европа! – возбуждённо восклицала охотница за мужьями.

– Европа – это мелко, – не соглашалась Ира, – за Россией будущее. Или вы его любите, Олега-то?

– Нет, моё сердце совершенно свободно, – проворковала обольстительница, плотоядно глядя на высокого широкоплечего Осоргина, – пожалуй, он мне куда больше подойдёт, чем этот задохлик.

В этот момент к ней подсел проинструктированный друзьями «задохлик» Олег и завёл:

– Анжелика, душа моя, приглашаю тебя к себе в Германию. Познакомлю с мамой. Мама у нас глава семьи, она…

– А у Николая родители есть? – проигнорировала его бывшая невеста. Почему-то спросить о наличии жены ей даже не пришло в голову.

– Есть, – улыбнулась Ирина, – но они живут у сестры Осоргина, в Питере.

– Чем дальше, тем роднее, – удовлетворённо кивнула Анжелика Криволапова, – а сестра замужняя или бобылка?

– Замужняя. Муж владеет автомойками. У них четверо детей.

– Пойдёт, – гостья потёрла ладони и, не сказав больше ни слова ни Ирине, ни жестоко покинутому Грушину, пересела к Николаю, обольстительно прижавшись к его руке выдающимся бюстом.

– Мадам Грицацуева, – снова вспомнил Ильфа и Петрова начитанный Ясень и закатил глаза, – знойная женщина, мечта поэта. Тебе, Груша, не жаль такую упускать?

– Не жаль, она не мой идеал женщины, – буркнул всё ещё не верящий в своё счастье Олег, – спасибо, Ясень ты мой дорогой.

– Не за что, – Сергей хлопнул его по плечу с такой силой, что Грушин закашлялся.

– Это у тебя от курения! – не упустил возможности позанудствовать Ясень. – Эх, Олежа, хорошо-то как, что ты приехал!

Отвратительно начавшийся вечер дальше покатился вполне приятно и весело. Анжелика старательно строила глазки Осоргину. Николай, давно и прочно женатый, неумело флиртовал с ней. Ирина хохотала до икоты, глядя на мужа и обольстительницу, и шепталась со Златой. Остальные просто весело проводили время.

Поднимали тост за тостом. Пили за Олега, за хозяев дома, за всех гостей по очереди. В основном народ собрался непьющий или малопьющий, но это веселью не мешало. Разливали сухое вино, компоты, морсы. Только Анжелика Криволапова с удовольствием употребляла водку, при этом практически не пьянея.

Павел, которому досталась роль тамады, вспомнил буквально всех. Когда произносил тост за Ясеня, Сергей шумно пыхтел, краснел и смущался, делая вид, что это всё вовсе не про него. Зато, как только Рябинин предложил выпить за их бесценного Серого Фиму, друга юности, и второе лицо на фирме громче всех поддержало тост за лицо под номером три. Павел, никогда не упускавший возможности похвалить своих сотрудников, а тем более друзей, произнёс целый спич:

– Влад, Сима ты наш, спасибо тебе за всё. За твой каторжный труд на благо родной «шарашкиной конторы», за светлую голову! Вот честное слово, ты да Ясень с Верой – моя поддержка во всех начинаниях. Не было бы вас, не было бы нашей фирмы. Я всегда говорю – Злата не даст соврать – что ты третий человек у нас. Но совершенно незаменимый. За тебя, Сим! Какое счастье, что ты с нами!

Серый Фима опустил глаза. Ясень подскочил к нему, облапил так, что тот пошатнулся, и горячо добавил:

– Вот тебе я Пашку могу спокойно доверить! Золото ты наше… самоварное, как говорила моя бабушка.

Все засмеялись, и вечер продолжился ещё и ещё тостами, песнями, танцами.

Наконец, Коля Осоргин поднялся, ловко и ненавязчиво стряхнул с онемевшей руки Анжелику, попрощался с хозяевами и другими гостями и направился к выходу. Оторопевшая Криволапова, у которой из-под носа уводили желанную дичь, быстро отыскала в прихожей сумочку и, не сказав никому ни слова, выскочила вслед за удаляющейся по тропинке целью. Остальные высыпали на большое крыльцо.