А я смогу…

– Паша, расчёт бывает разный. На что мы с тобой будем рассчитывать? На то, что проживём вместе до гробовой доски? Да без любви мы друг друга через месяц возненавидим. Ты же ведь тоже меня не любишь. Я же вижу. Возможно, я тебе нравлюсь. Возможно, в чём-то симпатична. Но скорее всего, ты просто почему-то убедил себя в этом. Зачем я тебе, Паша? Ну, представь себе нашу совместную жизнь. Ладно, днём мы оба работаем. Но ведь есть ещё вечера, ночи. Что мы будем делать вечером? Ежедневно ходить по театрам и музеям невозможно. А дома оставаться не захочется. Что это за дом такой, если в нём вечно околачивается чужой человек? А мы с тобой именно чужие друг другу!

Я тебя очень прошу, Паша, давай не будем затягивать наши странные, абсолютно никому не нужные отношения.

– Мне они нужны, – упрямо наклонил голову Павел.

– Для чего? Паш, если бы ты нуждался в средствах, я бы ещё поняла. Всё-таки у меня есть какие-никакие деньги. Но ведь ты крепко стоишь на ногах. И ты единственный наследник своего дяди, а Иван Николаевич очень богат. Всё достанется тебе.

Он поморщился брезгливо:

– При чём здесь это, Оля? Ты специально хочешь меня оскорбить?

– Нет, Паша, но я хочу понять.

– Послушай, ну вот расскажи мне, чем я тебе не подхожу?

– Я ведь уже говорила: я хочу любить своего мужа. А тебя я, к сожалению, не люблю. Очень бы хотела полюбить, но не получается. Вот в чём беда. Я сейчас сделаю тебе больно, конечно, но, может быть, ты тогда поймёшь. Я ведь тебе рассказывала, что была замужем. Так вот Серёжу, своего бывшего мужа, я очень любила. А он очень любил меня. Я знала, что по малейшему моему зову он примчится с края земли, защитит и утешит меня. Я за ним была как за каменной стеной. Это банально, но это правда. Он бы за меня любого в клочья порвал, понимаешь? А женщине важно это знать и чувствовать. Очень важно…

– Почему-то это ваш брак не спасло, – язвительно поджал губы Павел.

– Просто мы были юными дурачками. Но в моём понимании семьи и сейчас ничего не изменилось. Я хочу знать, что мой муж для меня луну с неба достанет.

– Оля, у меня достаточно средств…

– Вот об этом я и говорю! Ты прости, пожалуйста, что перебиваю, но именно об этом я и говорю, когда утверждаю, что мы совершенно разные. «Луну с неба» за деньги не достанешь. Не всё измеряется деньгами! Ну как тебе объяснить?.. – она мученически посмотрела на него. – Ну, вот был у нас случай. Я завалила, не сдала экзамен. А Серёжка сдал. Нам его родители подарили путёвки на море. И мы очень хотели поехать. А у меня переэкзаменовка. Так вместо моря Серёжа сидел со мной и объяснял, объяснял, объяснял мне! А потом маялся под окнами аудитории, где я сдавала экзамен.

И после того, как я получила «четвёрку», мы поехали с ним гулять куда-то в Подмосковье, просто так, бесцельно. И шли по берегу речушки, а вдоль неё рос малинник. Было ещё только самое начало июля, для малины рановато. Но я увидела несколько красных уже ягодок и сорвала их, чтобы дать ему. А он ушёл чуть вперёд. И вот я его догнала, окликнула и протянула на ладони эти несколько ягод малины. А он обернулся… и тоже протягивает мне малинки! Понимаешь? Мы оба увидели первые ягодки, и каждый из нас, независимо друг от друга, решил сорвать их. Я для него, а он для меня. Не в рот сунуть, а отдать другому. Тому, кого любишь сильнее себя.

Павел неопределённо пожал плечами:

– И что?

– И ничего, – горько усмехнулась она, – я повторюсь: вот про это я и говорю. Мы с тобой абсолютно разные люди. Ты не понимаешь меня, а я не понимаю тебя. Паша, нам нельзя быть вместе. Мы друг друга в лучшем случае просто перестанем замечать вскорости после свадьбы. А в худшем – возненавидим.

Ты пойми, для меня муж – это первый человек, к которому я побегу за помощью, если что. Это как маленькие дети, чуть какая беда – кричат «мама»! Вот и я смогу выйти замуж только за того, кто станет для меня самым главным человеком на свете. Моим защитником и заступником… Ты только не обижайся, Паша, ты и вправду очень хороший, но… но не мой. Вот и всё…

– Я понял, Оля. Скажи мне, а я могу что-нибудь сделать, чтобы стать «твоим», как ты выражаешься?

Ольга с тоской посмотрела на него.

– Боюсь, что ничего. Прости меня, Паша. Я виновата перед тобой.

– Я не сержусь, – вдруг грустно сказал он и ласково погладил её по щеке. У неё болезненно сжалось сердце и неожиданно подумалось: неужели я не права? Но ладонь его была холодной и влажной. А ещё вялой и безжизненной. Такой, какая никак не может быть у её мужа. Она отложила салфетку и миролюбиво попросила:

– Поехали по домам, Паша, уже поздно.