А может?.. (СИ)

В коридоре Йен столкнулся с Кэндис, которая как раз направлялась к гримёрке подруги с какими-то таблетками в руках. Она была в курсе того, что произошло между ним с Ниной, и поэтому была немало удивлена увиденным.

— Значит так, Кэндис, предупреди Криса, что Нина всё-таки уехала со съёмочной площадки, о’кей? — попросил он, и блондинка ошарашенно кивнула головой.

— Нина… — пролепетала она.

— Я о ней позабочусь, — перебил Сомерхолдер и этим пресёк все остальные вопросы, которые могли у неё появиться.

Попрощавшись с девушкой, Йен с Ниной на руках поспешил к выходу. Аккола ещё долго смотрела им вслед и, хоть невероятно злилась на Сомерхолдера, думала про себя: «Ну, если они так расстались, то… Господи, насколько же он сильно её любит…»

Выйдя на улицу и сняв сигнализацию со своего совсем недавно купленного Volvo, Йен аккуратно опустил болгарку на землю.

— Йен, пожалуйста, — в полубессознательном состоянии прошептала она, но он не дал ей договорить и осторожно помог сесть на заднее сидение.

— Что ты сегодня ела и пила? — спросил Сомерхолдер, отъезжая от павильона.

Нине стоило немалых усилий, чтобы сконцентрироваться и вспомнить то, о чём просил Йен. Хотя список продуктов, перечисленных ею, помог мало, Сомерхолдер уже примерно понял, какими препаратами можно хотя бы снять симптоматику: у него была отличная память, поэтому он наизусть знал все рекомендации, которые ему давал семейный врач в подобных ситуациях, так что среди ночи ему даже не пришлось звонить.

Когда ребята добрались до дома, у Нины снова началась тошнота. Сомерхолдер разрывался между кухней, где грел воду и разводил все нужные средства, и гостиной, где на диване, подогнув ноги под себя, лежала девушка.

— Сильно тошнит?

— Да, — одними губами произнесла она.

— Пей, — сказал Йен, протянув ей стакан с какой-то мутной водой.

— Что это? — спросила болгарка, взяв его у Сомера из рук.

— Просто вода с солью и содой, — ответил тот. — Вырвет быстрее, тебе желудок надо промыть. Можно вызвать «Скорую», но они будут делать тебе всё то же самое, только в больнице.

Нина была за день измотана этим состоянием, сознание было несколько затуманено, поэтому она следовала рекомендациям Йена и больше особо не спорила. Нехитрую процедуру с раствором соли пришлось повторить несколько раз — до тех пор, пока из организма не начала выводиться эта же самая вода. Хотя Добрев после этого стала чувствовать ещё большую слабость, тошнота вскоре прошла.

— У тебя минералка есть? — спросил Сомерхолдер.

— Да, в холодильнике, — отозвалась болгарка.

Через полминуты брюнет принёс бутылку, налил воду в стакан и отдал Нине.

— Нет, господи, я больше не могу, — простонала она. — Желудок болит. Меня как будто всю наизнанку вывернули! Я уже эту воду видеть не хочу.

Её внешний вид оставлял желать лучшего: она была очень бледна, под глазами синяки — результат бессонной ночи, проведённой в клубе, а на лбу выступала испарина: несмотря на то, что её ещё полчаса её знобило, теперь у неё, кажется, поднялась температура. Йен очень волновался за Нину, и в этот момент ему хотелось прижать её к себе и, как это обычно бывало, прошептать: «Потерпи, котёнок, сейчас пройдёт…» Но теперь он боялся до неё дотрагиваться, потому что знал: просто не имеет права — Нина этого не хочет. По крайней мере, она так говорила…

— Тебе нужно восстановить водный баланс в организме, — объяснил Йен, — иначе начнётся обезвоживание.

— Ну блин, ну не-е-ет, — как маленький ребёнок, захныкала болгарка, и Сомер не смог сдержаться от улыбки.

— Теперь уже точно тошнить не будет, — заверил он, успокаивая девушку, увидев немой вопрос в её глазах.

— Меня тошнит от её вкуса, — настаивала на своём Добрев.

— У воды нет вкуса, — рассмеялся Сомерхолдер. — Нина, если ты выпьешь её, тебе станет легче, вот увидишь, — терпеливо уговаривал её он.

Нина нехотя взяла у него из рук стакан, с недоверием покосившись на брюнета.

— Только маленькими глотками, — предупредил Йен. — Молодец. Сейчас я тебе принесу что-нибудь обезболивающее, боли уже явно не от отравления, а оттого, что желудок пустой.

Йен провёл так последующие несколько часов. Облегчение в состоянии Нина чередовалось с новыми приступами, поэтому он не мог уехать и постоянно был рядом с ней, держа наготове необходимые лекарства. Друзья и коллеги постоянно писали смс, справляясь о её самочувствии. Лишь к четырём утра, кажется, всё закончилось: у Нины на щеках проступил румянец, боли прекратились.

— Я пойду в душ, — наконец проговорила Добрев, вставая с дивана.

— Тебе лучше? — спросил Смолдер, который, казалось, только начал засыпать.

Болгарка, даже не повернувшись к нему, кивнула.

— Голова не кружится? Можешь сама идти?

— Да, всё в порядке, — заверила она.

Принятие душа окончательно привело её в сознание, но, выйдя из ванной, Нина почувствовала, как её начинает знобить вновь: Йен заметил, как у неё трясутся руки.

— Озноб не прошёл? — спросил он.

Болгарка мотнула головой.

Йен ушёл из гостиной и, вернувшись через минуту с пледом, накинул его ей на плечи, укутав девушку в него и уложив её на диван.