А.Н. Формозов Спутник следопыта

В горных хребтах Монголии, отдыхая у скал, рассеянных по лугам, я часто видел пепельно-серую скальную полевку. В жаркие часы дня она снует по освещенной стороне скал, с поразительной юркостью скользя по щелям и трещинам, скрываясь на мгновение под камнями и снова появляясь далеко в стороне. Добравшись до луга, зверек скоро возвращается с пучком травы и раскладывает ее сушиться на плоские камни. Мне даже показалось, что за день эта полевка несколько раз ворошит и перекладывает сено, прежде чем спрячет его вечером на "сеновал". Прячет она сено в большие, но узкие трещины, в которые не проникает вода. Тут сено находится в полной безопасности от покушений домашних яков.

Родственные этой горной полевке виды встречаются у нас на Алтае и в горах Средней Азии; они тоже заготовляют сено. На Кавказе много сена сушит и запасает темно-серая снежная полевка. Это сравнительно крупная полевка с длинным хвостом. В пустынях Средней Азии и Казахстана уже с ранней весны можно заметить пучки подсушиваемой травы, брошенные около нор больших песчанок. Просидев полчаса или час около поселения этих зверьков, можно получить полное представление о том, как проходит заготовка корма.

Обычно большая песчанка уносит просушенное сено в обширные камеры под землю. Изредка в пустыне Каракум и Прибалхашье песчанки ставят стожки около нор и даже укрепляют их по краям, втыкая в землю веточки, чтобы ветер не унес их запаса. Раскопав осенью только часть поселения песчанок, зоолог Е. А. Камбулин вынул из пяти камер-"сеновалов" 27,5 кг запасов.

Зверей, заготовляющих сено, сравнительно немного. Гораздо многочисленнее виды грызунов, собирающих в свои подземные "погреба" дикие луковицы, корневища и клубни, сочные плоды, ягоды, семена и орехи.

В знаменитой книге, изданной в 1755 году, "Описание земли Камчатки, сочиненное Степаном Крашенинниковым, Академии наук профессором", камчатские полевки сравниваются с крестьянами: "Мышей за камчатских крестьян почитать можно"^[46].

Схематический план третьей части площади норы больших песчанок. Видны три порожние камеры, одна с остатками прошлогодних запасов корма (точки) и пять камер, наполненных сеном (штриховка). Все "сеновалы" находятся близ выходов из норы - в условиях лучшего проветривания, что важно для хранения сена. Алма-Атинская обл., Казахская ССР

Крашенинников, один из замечательных ученых своего времени, писал, что "норы у тегульчичей (местное название полевки-экономки. - А. Ф.) весьма просторны, чисты, травой выстланы и разделены на разные камеры, из которых в иной - чистая сарана, в иной - неочищенная, а в иных - иные коренья находятся, кои собирают они летом для зимнего употребления с отменным трудолюбием и, в ясные дни вытаскивая вон, просушивают на солнце. Летом питаются ягодами и всем, что на полях получить могут, не касаясь до зимнего запаса... Из коренья и других вещей примечены в норах их сарана, корень скрыпуна-травы, завязной, шеломайной, сангвисорбин, лютиков и кедровые орехи, которые камчадалки вынимают у них осенью с радостью и великими обрядами...

Еще и сие о мышах сказано было мне от камчадалов, будто они, отлучаясь из нор своих, собранный корм покрывают ядовитым кореньем для окормления (отравления.- А. Ф.) других мышей, корм их похищающих. И будто мыши по вынятии из нор зимнего запаса без остатку от сожаления и горести давятся, ущемя шею в развилину какого-нибудь кустика; чего ради камчадалы никогда всего запасу у них не вынимают, но оставляют по нескольку и сверх того кладут им в норы сухую икру в знак попечения об их целости. Но хотя все означенные обстоятельства самовидцы утверждали за истину, однако оно оставляется в сумнении до достовернейшего свидетельства, ибо на камчатских сказках утверждаться опасно...".

А вот что сказано в другом месте этой интереснейшей книги об использовании луковиц камчатской лилии-сараны: "Коренье сей травы... больше вынимают из мышьих нор и, высуша на солнце, в кашу, в пироги и толкуши употребляют, а за излишеством продают пуд от четырех до шести рублев... Пареная сарана, с морошкой, голубелью или с другими ягодами вместе столченная, может почесться на Камчатке за первое и приятнейшее кушанье, ибо оно и сладко, и кисло, и питательно так, что ежели бы можно было употреблять ежедневно, то недостаток в хлебе почти был нечувствителен".

Интересны строки, в которых говорится о ядовитых кореньях для отравления мышей, похитителей чужих запасов, и о "самоубийствах" полевок после ограбления кладовых людьми. Первое, несомненно, относится к области "камчатских сказок", но во втором, вероятно, есть некоторая крупица истины.