А после они... (СИ)

Вот за что я его люблю, так это за то, что папуля, как никто другой, умеет расставить приоритеты. Сначала он меня вытащит, а разбор полета устроит потом. Что, как не это, демонстрирует его безграничную любовь ко мне и доверие? У отца ведь и мысли нет, что его принцесса может быть в чем-то виновата. Готова поклясться, что через пару минут начнется грандиозный шухер. Папочка мой про полумеры не слышал, поэтому на ноги будут подняты все – начиная от юристов компании, заканчивая консулом и парочкой профильных министров.

Ни за что бы я не стала поднимать такой кипиш по доброй воле. Если бы мне не было так херово, я бы попыталась сделать все, чтобы выпутаться из этой ситуации самостоятельно. Но меня мутит от выпитого, и раскалывается голова… И если этот козел еще хоть что-то у меня спросит, я просто не сдержусь и заряжу ему в морду. А это уже нападение на полицейского – последнее дело.

Опускаю гудящую голову на скрещенные на столе руки. Когда это все закончится, я выкупаюсь в санитайзере, но сейчас мне так плохо, что чувство брезгливости отходит на второй план. Чуть приободряюсь, когда моего мучителя куда-то вызывают. Хотя почему куда-то? Ясно же, что на ковер. Сейчас он получит знатных люлей от начальства, и меня, наконец, выпустят. «Так ему и надо!» – мелькает злорадная мысль. И тут же вдогонку к ней прилетает еще одна. А кто вытащит Фому? Я, конечно, ужасно на него зла, но не настолько, чтобы бросить Феоктистова гнить в тюрьме. И хоть я никогда его этим не попрекну, но… Вот честно, какого отношения он к себе ждал, прибиваясь к богатой бабе? Ну, уж точно не уважительного. А взбеленился так, будто и впрямь был задет в лучших чувствах.

Прерывая мои мысли, дверь в кабинет открывается, и мне указывают на выход.

Аллилуйя!

Кутаясь в кимоно, господи, я до сих пор в нем, едва не бегу к свободе.

Папа ходит туда-сюда по тесному коридору. Но завидев меня, резко останавливается. С разбега падаю в его сильные руки.

– Спасибо. Они тут совсем охренели, пап.

– Сейчас рот прополощу!

– Ну, так ведь правда, – шмыгаю носом – раз уж включила обиженку, надо отыгрывать эту роль до конца. Глядишь, получив люлей, эти уроды сто раз подумают, прежде чем в следующий раз загрести кого-нибудь по беспределу.

– Ты чего это, Евгения, собралась сопли на кулак наматывать?

Папа – такой папа!

– Нет.

– Вот и славно. Пойдем уже отсюда.

– Погоди. Я… Короче, надо еще кое-кому помочь. Понимаешь, я была не одна и…

– А с кем?

– С другом.

Папа резко останавливается. Вонзается в меня пристальным взглядом.

– С другом… – сощуривается. – Типа с другом-другом? Или…

– Ну, какая разница?! Ты его знаешь. Это Фома. Феоктистов, помнишь?

– Аленкин парень, что ли?

Блин. Почему-то это реально больно. Аленки давно нет, а в глазах наших близких Фома все равно ее? Мне что, до конца жизни с этим мириться?

– Или уже не Аленкин, Жень?

Вспыхиваю до корней волос. Папа зрит в корень, ага… Я уже упоминала. Такая у него суперспособность.

– Мы не можем его бросить, – бубню под нос.

– Еще бы. Кто ж бросает друга, – папа выделяет интонацией слово «друга», – в беде? Что мы, нелюди какие?

– У него никого кроме нас нет.

– А маманя его что же?

– Чем она может помочь? – вздергиваю брови.

– Шутишь? Она какая-то генеральша из… – отец закатывает глаза к потолку. – Ты что, не знала?

– Может, Аленка и упоминала. Не помню. У них не очень отношения, насколько я поняла. Так ты поможешь?

– Куда я денусь? Постой тут.

Отец делает шаг к участку, из которого мы вышли, когда оттуда выходят Фома и какая-то женщина. Почему-то я сразу понимаю, кто это. Наверное, дело в её генеральской выправке.

Завидев меня, Фома спотыкается. Прикрывает глаза, будто испытывая облегчение, сбрасывает руку матери, покоящуюся у него на сгибе локтя, и шагает к нам с папой.

– Добрый вечер, Станислав Георгиевич.

– Фома… – кивает тот, переводя взгляд ему за спину на приближающуюся к нам стремительным шагом генеральшу.

– Вы не против, если я украду у вас Женю?

– Вообще-то, для начала не мешало бы выяснить, куда ты ее втянул.

– Он втянул? – взвивается мать Фомы, а тот, напротив, отмахивается:

– Потом. Жень, пойдем!

– Никуда ты не пойдешь, пока мы не поговорим, – рявкает генеральша.

– Мам, ты помогла – окей, спасибо. Дальше я сам. Все, пойдем…

– Какой сам?! Опять в бои свои подашься?! Я не позволю! Слышишь? И если мне для этого придется прикрыть все эти богадельни к черту, я это сделаю! Ты меня знаешь.

Не обращая никакого внимания на угрозы матери, Фома решительно тащит меня вперед. Бедная моя голова.

– Думаешь, она могла бы? – мямлю.

– Что именно?

– Выполнить свою угрозу?

– Наверное. – Феоктистов резко останавливается и принимается вертеть головой в попытке сориентироваться в пространстве.

Вот это да. И что? Ему плевать, что из-за него могут пострадать ни в чем не повинные люди? Тот же Ллойд, бизнес которого напрямую связан с организацией боев.

– Куда мы направляемся?

– К твоему дому. Возьмем машину.

– Зачем? – хлопаю глазами.

– Надо забрать вещи из квартиры Милены, пока та кантуется в ментовке.

– Боишься, как бы она не выбросила их в окно?