А потом я проснусь

Подхожу к ней сзади и, не разворачивая, прижимаю к себе обеими руками. Она застывает, дергается, но не в попытке сбежать, а будто в конвульсиях, затаивает дыхание, а уже через мгновение громко всхлипывает. Я прижимаю ее к себе сильнее, говорю «ш-ш-ш» и, прижавшись губами к ее затылку, зачем-то дую ей в волосы. Наверное, чтобы отогреть. Когда мне было четырнадцать, у меня тоже умер дед, но едва ли масштаб моей утраты несоизмерим с ее. У меня есть родители, живы бабушки и даже прадед. У нее нет никого. Совсем.

— Она ведь совсем не старая была… — срывающимся голосом лепечет Ярослава, не переставая содрогаться. — Почему так? Мы так хорошо жили… Она еще три дня назад сама кашу варила… Как всегда пересолила,конечно, но все равно… Она ведь меня очень любила.. Тогда почему взяла и ушла?

— Я не знаю, — отвечаю я, потому что считаю обязанным поддержать этот диалог. — Может быть, не сомневалась, что ты поймешь и не будешь злиться… И может быть, потому что устала варить и пересаливать кашу.

Мне не сразу удается распознать, в какой момент ее плач переходит в истеричный смех. Наверное, когда она что есть силы впивается ногтями в мои предплечья и начинает трясти головой.

— Баба Лида могла, кстати… Может быть, Тотошка ее достал… Она же постоянно из-за его шерсти бесилась.

Постепенно дрожь в ее теле стихает, а дыхание выравнивается. Но даже после этого мы так и продолжаем стоять: я, прижав ее к себе, как то, что не хочу потерять, и она, съежившись и намертво вцепившись в мои руки.

— Ты как сейчас? — спрашиваю я полушепотом.

— Не знаю… Как будто лучше. Спасибо, что приехал… Я с утра думала, с ума сойду, а сейчас так уже не кажется.

«Хорошо, — с удовлетворением думаю я. — Значит все идет правильно».

Спустя пару минут мы с ней сидим на диване в гостиной. Слева от меня лежит аккуратно сложенная вязаная кофта, очевидно, оставшаяся от покойной. Жаль бабку. Судя по нашей единственной встрече, она была с искрой.

— Ее сегодня утром похоронили, — тихо рассказывает Ярослава, разглядывая ладони. — Дождь пошел, представляешь. Будто со мной природа плакала.

— Жаль, что я не успел.

— Нормально. Со мной Инга были и мама ее... Они помогали.

— Денег на похороны хватило? Если нет...

— Хватило, — перебивает Ярослава. — Даже осталось немного. Баба Лида давно копила… Я ей самый пышный венок заказала, чтобы не ворчала сверху.

Повисает пауза. Она наверняка углубилась в воспоминания, пока я перемещаюсь взглядом с выцветшего узора ковра на громоздкий телевизор и оттуда к старомодному рисунок на обоях.

— Что делать планируешь теперь?

Ярослава молчит, сгибает и разгибает пальцы, будто проверяет их работоспособность. Мой вопрос сложный и, с учетом сегодняшних похорон, возможно, не слишком уместный. Но я должен его задать.

— Не знаю пока. Я и сама себя спрашивала, но в голове пусто. Учиться буду… Работу постоянную искать… Наверное, как-то так пока.

Хреновый ответ. Неправильный. Хотя именно такого я и ждал.

— Уверена, что это то, чего ты хочешь?

Ярослава отрывает взгляд от коленей и смотрит на меня. В глазах потерянность, но есть и толика ожидания. Будто на секунду она верит, что я и есть избавление.

— Тебя здесь больше ничего не держит, правильно? — Слова вылетают из меня как стружка от металлообрабатывающего станка, без сантиментов, сочувствия или мягкости. — Что тебе тут делать? Учиться можно где угодно. Переезжай в Питер. Собаку… — я киваю себе под ноги, где храпит бежевый складчатый комок, — с собой возьмешь. С жильем и работой решим.

_____________

Вообще все происходящее за последние два месяца слабо напоминает мою привычную жизнь. Я не считаю себя чересчур практичным, но и человеком, славящимся эпатажными поступками или, как любит говорить Лелик, « с ебанцой», меня сложно назвать. Скорее отношу себя к тем, кто любит ощущать почву под ногами. Так вот, сейчас, сидя за рулем Яги, набитого вещами Ярославы, и слушая храп ее мопса, свернувшегося на коврике справа, я едва ли всецело тяну на твердо ходящего. Сначала, не думая, пригласил ее погостить в Питер, а спустя месяц уговорил на переезд. Но это я так, развлекаюсь самоиронией, чтобы не заскучать дорогой к дому. Компании для общения у меня нет. Ярослава проспала весь перелет и продолжает спать в машине, заблаговременно забравшись на заднее сиденье. Мой дядя, ведущий кардиохирург, говорит, что сон — это лучшее средство восстановления от любых физических или эмоциональных перегрузок, так что я полагаю, что в ее случае это хороший знак.

О том, что в Питер я возвращаюсь не один, знают только Богдан и Лелик. Лелик пообещал напрячь сестру, владеющую агентством недвижимости, с поиском квартиры, а Богдан поможет с работой. Его офис как нельзя лучше подойдет Ярославе: месторасположение удобное, коллектив молодой, сплоченный. А вот задача с переводом в СПГУ, похоже, ляжет на меня.

Наверное, я все же с ебанцой, ибо с учетом всего этого напряга, меня не покидает ощущение, что именно так все так и должно быть. Будто весь этот план когда-то был записан мной в тетради, и мне просто требовалось о нем вспомнить.