А потом я проснусь

— Ты прекрасно знаешь, что меня тебе никто не заменит, — усмехаюсь я. — Постараюсь появиться, но если не получится — пересечемся среди недели. И не грусти сильно — я тоже по тебе соскучился.

— Кто бы мог подумать, что отношения так сильно тебя испортят. Я, между прочим, когда встречался с Диной, ни одной тусовки не пропустил.

— Наверное, поэтому она и порезала твои футболки.

— Наверное, — покорно соглашается Лелик. — Слушай, если ты из-за Сойки, то он нигде не появляется…

— Не смеши, — раздраженно перебиваю я. — Думаешь, я от него прятаться буду?

— Да я так, на всякий случай. Чтобы ты знал.

— Спасибо за то, что ввел в курс. Теперь и ты знаешь, что мне плевать.

Засунув телефон в карман, я несколько секунд пялюсь в лобовое стекло, анализируя свою реакцию на упоминание Сойки. Слишком уж она резкая, что я даже ни в чем неповинному Лелику нахамил. Ревность? Исключено. По итогу Ярослава пришла ко мне, и у меня нет сомнений в том, что они не общаются. Чувство вины? Тоже вряд ли. Оно бы могло возникнуть, не случись того инцидента в боулинге: до сих пор помню омерзительную ухмылку на его роже. Он был с ней из мести, так за что я должен испытывать вину?

Утешившись тем, что во мне говорит вполне обоснованная неприязнь, я отправляю Лелику примирительное «Извини, бро», и еду за Ярославой. Вообще-то претензии друзей к тому, что я пропал, не взялись с потолка. Я действительно все свободное время провожу с ней, чем когда-то не могла похвастаться Женя.

Вчера я пытался сам себе ответить на вопрос, почему я так резко потерял интерес к привычному образу жизни. И, кстати, ответил. Оказывается, на пятничные тусовки я уже долгое время ходил по привычке, а не потому, что так сильно к ним тяготел. Отсюда и появлялось периодичное ощущение внутренней пустоты. Словно я долгое время торчу за столом, забитым изысканной едой, но аппетит меня подводит.

С появлением в моей жизни Ярославы все изменилось. Мы вроде бы и не делаем ничего особенного: занимаемся сексом, смотрим фильмы, выгуливаем в парке ее мопса, разговариваем, часто спорим, но при этом каждая минута, проведенная с ней, полна настоящей жизни. Я дышу полной грудью, чувствую все оттенки запахов и часто ловлю себя на том, что счастлив. С ней даже обычный бутерброд с сыром ощущается как предел гастрономического изыска. И это для того, кто годами сидел с кислой рожей перед блюдом с осетровой икрой.

Припарковав Яго перед входом в офис Диса, я сообщаю ей, что подъехал и набираю родителям, два дня назад улетевшим-таки на Кипр. Маме, если быть точнее. Пусть наши отношения с отцом значительно потеплели с моего последнего визита к ним, но звонить ему по фейс-тайму вряд ли хорошая идея.

— Привет, Алан! — покрасневшее от солнца лицо мамы улыбается мне с экрана. — Как ты? А мы с папой у бассейна загораем…

В кадр попадают вытянутые ноги отца, на которых лежит ноутбук. Загорает он, как же. Работает, как и обычно.

— Привет ему передавай большой. Как отдыхается?

— Отлично! — в ее голосе звучит неподдельная радость, я и думаю, что давно не видел ее такой естественной и счастливой. — Вчера с Лукичами на яхте катались. Гнесины вроде бы на днях прилететь должны. Погода просто райская. Ты приехать не надумал?

Вообще-то, я все чаще над этим думаю: взять с собой Ярославу и дня на три слетать к ним. Остановиться в отеле по соседству, арендовать машину и скататься к одногруппнику в Лимассол.

— Возможно. Но если приеду, то, скорее всего, не один.

— Вот как? — брови мамы удивленно дергаются вверх. — А с кем?

— Ну не с Леликом же, — усмехаюсь я, краем глаза замечая, как на крыльце появляется Ярослава. — С девушкой.

— Снова сошлись с Женей?

— Нет. С Женей у нас все. — Я коротко нажимаю на клаксон, чтобы привлечь внимание Ярославы, и прощаюсь: — Мам, мне нужно идти. Звоните, как будет время.

— Гера, Алан привет передает! Папа тебе тоже. Ты если приехать надумаешь, предупреди заранее.

Пообещав заблаговременно сообщить о прилете, я подмигиваю запрыгнувшей в салон Ярославе.

— Как рабочий день прошел?

— Блин, кондей в кабинете сломался, — сходу начинает тараторить она, чмокнув меня в щеку. — А у нас же солнечная сторона. Я чуть не вздернулась.

Задрав руку, она быстро касается носом шва рубашки и смущенно косится на меня.

— Вроде не пахнет.

От ее очаровательной непосредственности меня в очередной раз разбирает смех.

— Давай я температуру похолоднее сделаю, чтобы не пришлось тебя посреди дороги высаживать.

— Ты этого не сделаешь, — Она озорно щурит глаза. — Ты для этого слишком джентльмен.

— Читаешь меня как раскрытую книгу.

Заулыбавшись, она на несколько секунд отворачивается к окну, а потом снова поворачивается. Глаза предельно серьезные.

— Знаешь, а ты ведь меня спас. В самом прямом смысле этого слова. Я сегодня весь день про это думаю. Что бы я делала, если бы тебя не повстречала? Наверное, до сих пор оплакивала смерть бабы Лиды и была бы несчастной. А с тобой я очень счастлива.