А потом – убийство!

– Не волнуйтесь, – заявил он. – Я вас не выдам. Только скажите мне вот что. Какого черта вы поставили в декорацию «Брунгильды» графин с серной кислотой?

– Я его не ставил.

– Но…

Гагерн кивком указал на документы на столе у Г.М.

– Я прочел ваш отчет. Меня восхищала ваша логика – даже тогда, когда я вас ругал. Все дело в том, что декорация была воссоздана точно по фотографиям. Изменения произвел мистер Говард Фиск; он же впоследствии перевернул столик. Я находился на расстоянии менее двух метров от Фиска, когда он опрокинул графин, что подтвердят все, кто был тогда на съемочной площадке. Я решил промолчать и посмотреть, что будет.

Он поднял руку, словно защищаясь. На его тонком, аристократическом лице дрогнули мускулы; достав платок, он вытер слезящиеся глаза.

– Подождите! На самом деле я ни в чем не подозреваю Фиска. Вот в чем трудность. Боже правый, я понятия не имею, кого же мне подозревать. Дело обстоит хуже, чем с Бреземанном в Цюрихе в 1916 году. Очевидно, как вы и утверждаете, нас было всего шестеро. Нам предстоит ответить не на один вопрос, а по меньшей мере на полдюжины, а именно: а) кто украл пленку; б) кто и почему налил в графин серную кислоту; в) кто и почему дважды покушался на жизнь мисс Моники Стэнтон; г) какова причина чьей-то личной ненависти к мисс Стэнтон; д) связаны ли данные события между собой и, наконец, е) если связаны, то как?

Наступило молчание.

– Что ж, – сказал, наконец, Билл, – желаю вам удачи. А теперь прошу меня извинить…

– Нет уж, – проворчал Г.М.

На лице великого человека появилось на удивление злорадное выражение.

– Что, в дрожь бросило? – осведомился он. – Так и тянет спрятать голову в песок? Не выйдет, сынок! Все воссоздано и записано неплохо, признаю; единственная ошибка – подозрения оказались направлены не на того. А теперь пора забыть обо всем и подумать, что тут можно сделать. Какие будут предложения?

– Никаких, сэр. Можно вопрос?

– Конечно, вперед!

Билл повернулся к Гагерну:

– А у вас-то есть какие-то предположения? Понимаете, в слепоте своей я тешил себя мыслью, что выследил вас. Раз, по словам сэра Генри, во время первого нападения на Монику вы беседовали с ним, вы вне подозрений. Но я тешил себя мыслью, что могу защитить Монику, потому что мне известно, откуда ждать удара. А теперь я ничего не понимаю. Она сейчас внизу; здесь, в Военном министерстве, ей ничто не угрожает. Но она настаивает на том, чтобы оставаться на студии «Пайнем», и я просто с ума схожу от беспокойства! Откуда, по-вашему, нам ждать угрозы? Кстати, что вы делали у озера в ночь с понедельника на вторник?

Гагерн положил правую руку на стол и растопырил пальцы, как будто снимал отпечатки.

– Как жаль, – задумчиво проговорил он, – что преступник – один из нас!

– Кого вы имеете в виду?

– Я имею в виду, – Гагерн забарабанил по столешнице, – нашу роковую шестерку. Вот на что я натыкался всякий раз. Мне приходится подозревать вас, Фиска или Хаккетта – и даже собственную жену. Очевидно, постепенно я привыкну… А у старого здания в ночь на вторник…

Он осекся и вопросительно посмотрел на Г.М.

– Все в порядке, сынок, – кивнул Г.М. – Расскажи ему. Джо следил за одной особой по имени Тилли Парсонс.

2

Если бы Г.М. силой левитации вдруг взмыл на своем крутящемся кресле к потолку, а потом всей своей тяжестью обрушился на Билла Картрайта, он не мог бы подавить его сильнее. В своих книгах Билл последовательно внушал читателю мысль о том, что преступником всегда оказывается «наименее подозрительный тип». По его мнению, самый смак интриге придавал настоящий шок, в который – как он надеялся – впадал читатель, узнав, кто убийца.

Но слова Г.М. потрясли его в другом смысле. Невероятно! Немыслимо! Фантастика!

– Тилли Парсонс? – вскричал он. – Но почему?

– Потому что она не Тилли Парсонс, – ответил Гагерн. – По крайней мере, не думаю, что она – та самая Тилли Парсонс, которую я однажды встретил на приеме в Голливуде. Я видел ее только издали, но почти готов присягнуть. Мы, конечно, дали телеграмму на «Джуэл Пикчерз» в Голливуд.

– И что они ответили?

– Пока ничего.

Билл отчаянно замолотил в воздухе руками.

– Но ведь Тилли даже не было в Англии, когда… ну, когда было первое нападение!

– В том-то и трудность, – согласился Гагерн. – Ее не было в Англии, и уж конечно, насколько нам известно, ее не было на съемочной площадке днем 23 августа. Очевидно, она не могла украсть пленку, подменить графин и плеснуть кислотой в мисс Стэнтон. Я не говорю, что она шпионка или убийца. Я только говорю, что она не та, за кого себя выдает.

Покрасневшие глаза смотрели на Билла в упор. Рука Гагерна, изысканной формы рука с длинными пальцами, стучала по столешнице.

– Кстати, позвольте спросить вас еще кое о чем. Мы оба слышали голос, кричавший в ночь на вторник: «Мисс Стэнтон, свет!» – в результате чего мисс Стэнтон оказалась на краю гибели. Возможно, я слышал голос лучше, чем вы, поскольку находился на улице, а не в доме и мне не мешали стены и шторы.

– Да, и что?

– Где тогда была Тилли Парсонс?

– В своей комнате.

– Откуда вы знаете? Вы ее видели?