А Роза упала… Дом, в котором живет месть

Вообще-то Марго никогда не ездит на общественном транспорте, если все нормально. Она педантично управляет респектабельно-чернильной «Ауди-Аб» и немного свысока смотрит на пешеходящих и иных пассажиров автобуса. Но около года назад у Марго случилась страшная трагедия, Марго была одинока и несчастна, что неожиданно расположило ее к королевским прогулкам среди толпы, в том числе и в маршрутных такси. Около года назад ее вероломно бросил любимый человек и определенно — навсегда. Причем бросил он ее как-то особо мучительно и изощренно, любимые люди так умеют, каждый день он интересовался, допустим, по электронной почте, как у нее дела. Дела были плохо. И вот она ехала в маршрутном такси на работу и сочиняла любимому человеку ответное письмо счастья. Напротив сидел неизвестный в странной некрасивой одежде. Он внезапно наклонился к ней и дружелюбно спросил: «Милая, что это ты все время бормочешь? молитвы или мантры? лично я — за мантры, молитвы как-то не работают уже, мля».

Марго никогда и ни с кем не знакомилась в транспорте. Она не собиралась ничего отвечать маршруточному хаму, а собиралась гордо отвернуть к окну красивый прямой нос и продолжить сочинять письмо далее. Но тут маршрутное такси столкнулось с другим маршрутным такси. Силой инерции Марго швырнуло буквально в объятия неизвестному.

Ей понравилось, как от него пахнет, чем-то таким, кожаным или бензиновым, но приятно, так приятно, очень по-мужски.

Все пассажиры всполошенно бегали внутри и немного вокруг маршрутного такси, водитель демонстрировал безупречное знание русского мата, что-то происходило еще, Марго с усилием встала с колен неизвестного, и ответила запоздало: «Кажется, я тоже — за мантры». «Срост! — обрадовался неизвестный. — Пошли обсудим! Меня, кстати, Юраня зовут, мля, а тебя?»

Марго ужаснулась лексикону и ситуации, но ответила.

Про Дом. 1955 г

Тамара Мироновна, женщина скромной профессии, но немаленького ума, официально представила друг другу Лялю («ой, прямо наша мать родная, — одернулась под гневным взглядом, — сестра прям она мне родная, — и, уловив свистящий шепот, наконец, выправилась, — благодетельница наша, конечно, а как же, благодетельница, как есть!..») и Военного Строителя («мой хороший товарищ, Серафим Палыч, специалист и инженер…»). Помолчала и с натугой выдавила: прошу любить и жаловать, — фраза казалась Тамаре Мироновне идиотской и бессмысленной, но, судя по реакции окружающих, свою роль все-таки сыграла.

Далее Тамара Мироновна отошла по нуждам производства к самогонному аппарату, несколько барахлившему и тем самым безмерно Тамару Мироновну огорчавшему, уселась на табурет и стала с пристрастием наблюдать за процессом.