А Роза упала… Дом, в котором живет месть

— Удивительно, насколько грубые ошибки допускают домохозяйки, приготавливая щи! — оживленно произнес он.

Марго устало отложила меню. Позвала официанта. Невысокая коренастая девушка с бейджем «Ваша Танюша» открыла маленький блокнотик. Одета она была в школьную форму — коричневое платье, белый фартук. Красный галстук.

Марго почувствовала легкую тошноту. Есть расхотелось.

— Чаю мне, пожалуйста, — сказала она.

— Что ты, что ты, — забеспокоился Юраня, — что значит: чаю? Давай-ка возьми пюре с сосисками, салат какой-нибудь… Селедку под шубой… Мимозу…

— Нет, чаю, черного. Сахар и лимон.

— Чай со слоном? — уточнила пионерка Танюша.

— О господи! — Марго затошнило еще сильнее. — А нормального у вас нет? Без слона? «Ахмад»? «Метр де тэ»?

— Есть, — обиделась Танюша, — пожалуйста. Возьмите кофейную карту. Точнее, чайную. Просто многие любят именно что со слоном…

Вдоль стены на толстой бельевой веревке болтались хлопчатобумажные разноцветные детские колготки, ползунки с уже неразличимым узором и просторные «семейные» трусы в клетку. На обшарпанном письменном однотумбовом столе стопкой желтели «Правды» и «Известия» с бытописаниями пленумов и прочих побед коммунизма.

Марго поморщилась. Тяги к плебсу она не испытывала никогда. Только этот редкий мужчина напротив и мог заставить ее сидеть в этой фальшивой насквозь столовке и пялиться на чьи-то подштанники. Этот редкий мужчина мог заставить ее делать и многое другое. Приятные воспоминания.

— Так что я сказать-то хотел… Прекрасно зная, что щи — народное русское блюдо, они что, глупышки, делают?

— Что?

— Пережаривают лук с морковкой! — Юраня возмущенно жестикулировал. — Представляешь?

— Ну и что, в борщ тоже все пережаривают, это такой закон супов, — вяло ответила Марго, тема разговора ее не интересовала нисколько. Лук, морковь… Тьфу.

— Ничего похожего! — кипятился Юраня. — Русской кухне вообще не свойственно обжаривание каких-либо ингредиентов. Это тебе не украинская, где сала невпроворот…

Юраня погрозил Марго пальцем, будто бы уличив ее в жарке ингредиентов блюд русской кухни. Марго вздохнула.

Появилась Танюша, расставила тарелки. Звякнула столовыми приборами. Неприязненно подвигала чашкой с чаем.

— Ты скажи лучше, что обо всем этом думаешь? Лилька в больнице. Розка с разбитой головой в больнице. А ты говоришь: щи…

— Разговоры, не имеющие ни малейшего шанса повлиять на исход какого-то события, не должны вестись вообще, — пожал плечами Юраня. — Мы же сейчас заехали поесть. Потом сразу к сестрам твоим. В больницу…

Он положил на колени полотняную желтенькую салфетку с вышитым крестиком знаком зодиака. Кажется, Близнецами. Или Рыбами. Марго поморщилась — некрасиво. Журнал «Работница» в свое время предлагал советским женщинам не только несколько затейливых способов испечь праздничный торт из черствого хлеба, луковой шелухи и манной каши, но и образцы маловразумительных вышивок.

— Ага. А разговоры про пережаренный лук? — вредно поджала губы она.

— Так это я как раз на тебя влияю!

Юраня проглотил очередную ложку щей.

Марго погладила рукой чуть шероховатую стену, в старомодных глянцевых фотообоях с видом на море. Солнце почти не заглядывало в полуподвальное помещение ресторана, стена была холодной. Взяла чашку с чаем. Сделала глоток.

— Слишком много новых людей появилось в Доме, — неторопливо проговорила, — жильцы, педагоги.

Юраня взял в руки высокий запотевший стакан с, клюквенным морсом. Посмотрел на Марго.

— Да-да, а некоторые еще с успехом изображают идиотов. Я в детстве обожала книжку Успенского, «Школа клоунов», по-моему. Там были клоун Наташа и клоун товарищ Помидоров…

Юраня помолчал.

— Товарищ Помидоров? — уточнил через некоторое время.

— Зачем ты это делаешь? — Марго смотрела в стенку. Смотрела в сторону. Отыскивала взглядом официантку Танюшу. Не смотрела на Юраню.

— Это моя защитная стена, — ответил Юраня, отпив, наконец, морсу. — Двойной ров. Пионерская комната. Медпункт. Келья.

— А можно без аллегорий?

— Разумеется. Я так отдыхаю. Просто отдыхаю.

На Южной веранде

Маленький столик, обычно используемый Котом и Куклой для вечерне-утренних чаепитий, ломился от разнообразных спиртных напитков, выставленных батареей. В глаза бросалась квадратная резная бутылка золотистой текилы и гигантских размеров водочный штоф зеленоватого стекла. Пестрели этикетками чинзано и пара сортов мартини — bianco и extra dry, девичий вкус Куклы. Незатейливо тускнела пара пива, оттеняемая благородным Black Label, заботливо распакованным из коробочного плена. Как говаривал однокурсник Кота, интеллигентный алкоголик Хрюнов: «Водка для тех, кто собирается бухать, и вино — для тех, кто думает, что не собирается…»

Кот нервно отдирал фольгу с бутыли шампанского, некрасивыми лохматыми клочьями, нервно отбрасывал их на благородного дерева пол террасы, наконец, отодрал и принялся нервно раскручивать проволочные путы. Молчал. Нервно.