А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников

Станица Червленная расположена близ Терека, но переправа устроена выше станицы, в четырех или пяти верстах, где мы и переправились на правый берег. В десяти верстах от переправы, за небольшим перевалом, находился чеченский аул, при горячем серном источнике, и против аула построено укрепление, названное Горячеводском. В укреплении этом расположена была рота 43-го егерского полка под командою капитана графа Бельфорта, который хотя родом француз, но кроме русского языка не знал никакого, получив воспитание во втором кадетском корпусе.

Все, что мне удалось читать печатного об аресте Грибоедова, все совершенно не так. Видно, что это пересказанные речи. Я буду говорить как очевидный свидетель и ручаюсь за сказанное.

Рано утром мы выступили из Червленной [5] и часу в одиннадцатом подошли к Горячеводскому укреплению, где назначен был привал, с тем чтобы стянуть обоз с тяжестями, который, по случаю переправы, очень растянулся.

Гостеприимный хозяин граф Бельфорт [6], ожидая нас, приготовил целого барана, жарившегося на шашлыке. Мы выпили водки или по-кавказски спирту (когда его разводить!) и принялись за гомерический завтрак на открытом воздухе. День был солнечный и довольно теплый. Исправлявший должность дежурного штаб-офицера гвардии капитан Талызин первый увидал, на перевале от Терека, тройку в санях, окруженную 20 или 30 казаками, и первый сказал: "Господа, ведь это должен быть фельдъегерь!" Так и вышло. Через полчаса подскакали сани, из которых выскочил фельдъегерь, с одной сумкой на груди. Он назвал себя Уклонский. Мы познакомились и предложили ему водки. Он выпил нашего спирту и принялся с нами за шашлык. Талызин, как ловкий человек, предложил другую чарочку. Тот отказался. Успели принести от маркитанта шампанского; фельдъегерь тоже отказался, сказав, что не пьет виноградных вин. Хотели угостить чем бы нибудь еще, но он ото всего отказывался. Лошадь верховая ему была готова.

Ударили подъем, и мы пошли в крепость Грозную. Погода сделалась сумрачная, да и на душе было невесело; давило какое–то предчувствие.

Подойдя к Шульцову кургану (а теперь называется Ермоловским; это, кажется, в 4-х или в 3-х верстах от крепости), мы согласились поехать вперед отряда. Талызин, Сергей Ермолов и я, пригласивши с собой фельдъегеря, пустились на рысях и прямо к дому коменданта крепости Грозной. Алексей Петрович сидел за большим столом и, как теперь помню, раскладывал пасьянс. Сбоку возле него сидел с трубкою Грибоедов. Когда мы доложили, что прибыли и привезли фельдъегеря, генерал немедленно приказал позвать его к себе. Уклонский вынул из сумки один тонкий конверт от начальника Главного штаба Дибича. Генерал разорвал конверт, бумага заключала в себе несколько строк [7], но когда он читал, Талызин прошел сзади кресел и поймал на глаз фамилию Грибоедова. Алексей Петрович, пробежавши быстро бумагу, положил в боковой карман сюртука и застегнулся. Потом он начал расспрашивать Уклонского о событиях в Петербурге. Очень толково и последовательно рассказывал Уклонский. Я не обратил внимания на Грибоедова, но Талызин мне после сказывал, что он сделался бледен, как полотно [8]. Так как это было зимой, то мы были в черкесках и полушубках. Я вышел, чтобы узнать, где наша квартира, которая была отведена на нас четверых почти что рядом, в офицерском флигеле: мне, подполковнику Жихареву, Сергею Ермолову и Грибоедову. Это была квартира капитана Козловского (после дослужившегося до чина полного генерала, Викентия Михайловича, бывшего председателем кавказских вечеров в Петербурге).

В сенях встретил я Талызина, который отдавал приказание одному из ординарцев генерала, уряднику кавказского казачьего полка Рассветаеву, чтобы он скакал в обоз, отыскал арбу Грибоедова и Шимановского и чтобы гнал в крепость. Я спросил его по-французски: на что это? Талызин отвечал: "После скажу!"

Когда я возвратился к А. П. Ермолову, снявши свой полушубок, то Грибоедова не было в комнате. Он выходил куда-то, но скоро возвратился, был, по-видимому, покоен и слушал рассказы Уклонского, который назвал много арестованных. Приказано было подавать ужин, к которому генерал велел пригласить прибывшего перед тем дежурного по отряду артиллерии полковника Мищенка, приехавшего с донесением, что голова колонны прибыла и расположена бивуаком около крепости, а равно и фельдъегеря Уклонского. Походный ужин не затейлив: два блюда; стало быть, он недолго продолжался, но россказни Уклонского заставили просидеть за столом лишнее время, а может быть, и нужно было продлить ужин и для других целей. Генерал после ужина сиживал за столом всегда подолгу; тут бывали разные шутки, россказни и анекдоты; но на сей раз ничего подобного не было, и когда мы встали и люди убрали посуду, то генерал, обратившись ко всем, сказал: "Господа, вы с походу, вероятно, спать хотите, то покойной ночи!" Все стали расходиться.