А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. Том 2

] бывают вечеринки. Я немедленно к нему явился, а жандарм предъявил ему бумаги от своего начальства и в ту же ночь послано было к архиерею, живущему в пяти верстах от Пскова, отношение гр. Протасова о принятии и о погребении тела в Святогорском Успенском монастыре, а исправнику опочковскому (в уезде сем находится монастырь) дано предписание снабдить нас, в случае нужды, обывательскими лошадьми. Возобновив знакомство с Пещуровым, напившись чаю, я отправился в ночь, опять с гробом и с жандармом, сперва в городок Остров, где исправник и городничий нас встретили (за 54 верст от Пскова) и послали с нами чиновника далее; за 55 верст от Острова мы заехали, оставив гроб на последней станции с почтальоном и с Дядькой, к госпоже Осиповой, в три часа пополудни; она соседка Пушкина, коего деревенька в версте от ея села, и любила П. как мать; у ней-то проводил он большею частою время ссылки своей и все семейство ее оплакивает искренно поэта и доброго соседа. Она уже накануне узнала от дочерей, в П.Бурге живущих, о кончине П. и встретила меня как хорошего знакомца и друга П. [610

] Мы у ней отобедали, а между тем она послала своих крестьян рыть могилу для П. в монастырь за 4 версты, в горах, от нея отлежащий, там-же где положена недавно мать П.После обеда мы туда поехали, скоро прибыло и тело, которое внесли в верхнюю церковь и поставили до утра там; могилу рыть было трудно в мерзлой земле и надлежало остаться до утра. Мы возвратились в Тригорское (так называется село г-жи Осиповой, воспетое Пушкиным и Языковым); напились чаю, отужинали. Товарищ мой, ехавший на перекладных, ушел спать, а я остался с хозяйкой и с двумя милыми дочерьми ея[611

] и пробеседовал с ними до полуночи о делах Пушкина, о его жизни деревенской и узнал многое что небесполезно будет для соображений по делам для оставшихся; нашел несколько стихов его в Альбуме, публике неизвестных и сдружился с теми, кои так радушно меня приняли и так хорошо умеют ценить доброго Поэта. На другой день, 5 февраля, на рассвете, поехали мы опять в Святогорский монастырь; могилу еще рыли; моим гробокопателям помогали крестьяне Пушкина, узнавшие, что гроб прибыл туда; между тем как мы пели последнюю панихиду в церкви, могила была готова для принятия ящика с гробом — и часу в 7 утра мы опустили его в землю. Я взял несколько горстей сырой земли и несколько сухих ветвей растущего близ могилы дерева для друзей и для себя, а для вдовы — просвиру, которую отдал ей вчера лично. Простившись с архимандритом, коему поручил я отправляясь все надлежащие службы (к нему заходил я накануне) и осмотрев древнюю церковь и окресности живописные монастыря, на горах или пригорках стоящего, я отправился обратно в Тригорское; оттуда с дочерью хозяйки, милою, умною и пригожею, я съездил в деревню Пушкина, за 1/4 часа по дороге от них: а прямо и ближе, осмотрел домик, сад, гульбище и две любимые сосны Поэта, кои для русских будут то же, что дерево Тасса над Ватиканом для Италии и для всей Европы; поговорил с дворником, с людьми дворовыми, кои желают достаться с деревнею на часть детям покойного, полюбовался окрестностями; они прелестны, как сказывают, летом, и два озера близ самого сада, украшают их. Здесь-то Поэт принимал впечатления природы и предавался своей богатой фантазии; здесь-то видел и описывал он сельские нравы соседей и находил краски и материалы для своих вымыслов, столь натуральных и верных и согласных с прозою и с Поэзиею сельской жизни в России. Возвратившись в Тригорское — мы позавтракали, поблагодарили хозяйку за ее радушное гостеприимство ив 12-м часу отправились в обратный путь. — 6-го февраля в воскресенье в 4-м часу утра были уже мы во Пскове; — в ночной темноте раздавался уже гул колоколов древнего Пскова, богатого ими как Московский Кремль; товарищ мой собрался прямо в П. бург, а я остался на день во Пскове; побрел в 5-м часу к заутрене в новый собор; там сказали мне, что обедню будет служить архиерей; я отправился, все еще до рассвета, в другую старинную церковь Николая Чудотворца, при коей, в часовне, ярко освещенная чудотворная икона, нашел и там молящихся, дослушал заутреню; обошел на рассвете часть города, зашел на свою почтовую квартеру, переоделся и отправился к губернатору дать знать о своем возвращении в Псков: в 10-м часу утра он приехал уже ко мне и взял меня с собою в старинный Троицкий Собор, где мы осмотрели старинные образа, высылаемые из всей Епархии для снабжения оными новой церкви в Дерпте, где учреждено Викариятство Псковской Епархии и викарием-епископом назначен мой флорентийский знакомец [игумен] монах, кажется, Иринарх; видели серебром окованную гробницу князя Гавриила, в 1137-м году преставившегося и знаменитый меч его, с коего следующая на латинском надпись: «Чести моей никому не дам» (Honorem meum nemini dabo) дана в герб защитнику Пскова графу, ныне князю Витгенштейну[612