А. С. Секретная миссия

– Ваше сиятельство, нет мне нужды врать и вилять! Поскольку абсолютно никакой вины за собой не чувствую. Господин профессор в один прекрасный день явился ко мне… да что там «явился», правильнее будет выразиться «нагрянул» – и сходу предложил продать ему Дом Итальянца… Так, изволите ли видеть, этот дом именуют в обиходе. Из-за того, что при кесаре Рудольфе там обитал некий итальянский ювелир, о котором шептались, что он баловался алхимией, а то и чем похуже… В Праге чуть ли не о каждом втором старинном доме кружат дурацкие легенды и почище, здравомыслящий человек на них и внимания не обращает, мы как-никак живем в просвещенном девятнадцатом веке, отмеченном торжеством материального над мистическим… Короче говоря, дом я продавать не собирался. Была у меня мысль перестроить там все и открыть еще один трактир. Даже название придумал: «У Голема». По-моему, изящно бы смотрелось: кесарь Рудольф, а напротив – Голем. Много народу к нам приезжает, привлеченного как раз старыми легендами, верить в них я не верю, но это ведь не мешает заработать на них малую толику денег, верно? Коли уж это не противозаконно – зарабатывают же на легендах и страшных сказках господа сочинители и театральщики, отчего бы и скромному трактирщику не урвать своей выгоды? В общем, я поначалу отказался. Господин профессор настаивал и увеличивал цену. Я вошел в азарт и набавил со своей стороны… Он не возражал. И скажите же мне, ваше сиятельство, как поступить в такой ситуации человеку добропорядочному… но своей выгоды не намеренному упустить? Никакого вымогательства и обмана с моей стороны не было, клянусь Богородицей! Господин Гаррах сам выразил ярое желание стать владельцем дома, готов был заплатить требуемую цену, он известен как человек полностью вменяемый, способный заключать какие угодно сделки без чьей-либо опеки или судебных запретов. Мало ли какая блажь может прийти в голову человеку с деньгами? Если она не преследуется законом, что в том дурного? И сделка была заключена… Вот и все, что я могу рассказать. Спросите кого угодно, хоть самого профессора.

Некоторое время граф пребывал в задумчивости.

– В том, что вы говорите, есть резон, – сказал он наконец. – Но, господин Кунце… Я ни за что не поверю, что вы лишены любопытства. Вы ведь любопытны?

– Есть грешок…

– Вот видите. И вы пытаетесь меня уверить, что так и не попытались за эти четыре месяца отыскать разгадку столь странного поведения профессора? Который, в общем, известен как человек здравомыслящий и не склонный к эксцентричности на английский манер… Будьте уж со мной откровенны до конца, душевно вас прошу… до сих пор у меня не было причин на вас сердиться, но…

– Я понял, понял! – сговорчиво воскликнул Кунце. – В конце-то концов, профессор мне не сват и не брат, и я не давал клятвы молчать о том, что видел… Видел я, впрочем, немного…

– Но что-то же видели? Если учесть, что от двери вашего бывшего дома эту комнату отделяет буквально несколько шагов. На вашем месте, господин Кунце, я бы наверняка устроился наблюдать у окна… а впрочем, нет нужды, можно оставаться на вашем обычном месте за конторкой, как в первом ряду театральных кресел…