А «Скорая» уже едет (сборник)

Мужчина, все также безмолвно, несколько раз шлепает себя рукой по затылку. То ли намек на головную боль, то ли возмущение нашей тупостью.

Все понятно. Диагноз уже ясен, тактика лечения – тем паче. «Блатные» бы уже развили бурную деятельность, сняли бы этому уроду четыре кардиограммы, заглянули бы и в рот, и в анус, влили бы в него весь гемодез с физраствором и все витамины из терапевтической укладки. В благодарность им царственно сунули бы в карман тысячерублевую бумажку. Или две.

Мы – не «блатные». И лебезить перед этой откормленной швалью не научены. Зато научены горьким опытом кое-чему другому…

– Садитесь доктор, – громко говорю я, несколько раз проводя ладонью по одеялу, словно стряхивая мусор.

Офелия, нарочито кряхтя, усаживается рядом с пациентом прямо на одеяло, не снимая мокрой от дождя куртки. Глаза у кучерявой феи делаются, как у персонажа японских мультиков. Я добавляю масла в огонь, ставя на то же одеяло рядом с врачом изукрашенную дождевыми брызгами и уличной грязью укладку. После чего сажусь на корточки и упираюсь взглядом в экран.

На восьмое перемеривание АД пациент недоуменно поворачивает голову. Михайловна, деловито сопя, нагнетает грушкой воздух в манжету тонометра.

– Ну чё там?

– Все плохо, – сокрушенно качает головой Офелия. – Даже удивительно, такой молодой…

Она снимает тонометр и неторопливо начинает складывать его в чехол.

– Э, слышь, а чё плохо-то? – недоуменно интересуется пациент. Надо же, даже от экрана оторвался.

– Что, очередной? – интересуюсь я у Офелии, игнорируя больного.

– Очередной. Как сговорились сегодня все, честное слово.

– Э-э, вы чего? Кто очередной?

– Классный фильм, – говорю я, наблюдая, как какое-то щетинистое чудище отрывает клыками голову американскому спецназовцу. – Раз – и нет головы.

– Уважаемые, может, вы объясните, в чем дело? – тонким голоском вопрошает девочка. – Вы тут приехали, наследили, все испачкали…

– А что объяснять, милая девушка? – я с кряхтением поднимаюсь с корточек и потягиваюсь. – В районе эпидемия. Про стультопатию[29] вы разве не слышали?

– Про что?

– Новый вирус, недавно обнаружен. Передается воздушно-капельным путем. Сначала поражает центральную и периферическую нервные системы, что проявляется головными болями, колебаниями артериального давления, чувством жара, бессонницей, потерей аппетита. Дальше идет воспаление оболочек головного мозга, паралич дыхательной и сердечно-сосудистой систем, кома, смерть. На все – четыре дня, от момента появления первых симптомов.

– Слышь, ты, – крепыш приподнимается на локте. – Ты чё меня грузишь, а? Какая… как ее там, стулопатия?

– У тебя голова болит? – спрашивает, вставая, Офелия. – Чувство тошноты есть?

– Ну есть, так мы с Элькой коньяку вечером…

– Алкоголь потенцирует течение болезни, – категорично заявляет Михайловна.

– Ускоряет процесс, – поясняю я в ответ на совокупное непонимание с кровати. – Ты сам себе навредил, по незнанию, конечно. Есть не хочется?

Может и не отвечать, все и так понятно. Конечно, не хочется – после коньячка с закуской.

– Вот видишь, стультопатия прогрессирует. Аппетита нет. Завтра присоединится лихорадка, башка будет так болеть, что на стенку полезешь. И жидкий стул.

– Ладно, короче! – мужчина рывком усаживается на кровати. В голосе у него неподдельное возмущение – как же, вызвал этих лопухов в зеленой форме просто давление померить, максимум – ЭКГ снять, чтобы спалось спокойнее, а тут они такое выдают! – Ваши действия?

– Все по схеме, – пожимает плечами Михайловна. – Сообщим в госсанэпиднадзор, Центр профилактики СПИДа, за тобой приедут, поместят на четырехнедельный карантин, промоют желудок, кишечник, посадят на антибиотики и внутривенное питание. Ну, возможно, гемодиализ… хотя, это уже не поможет, наверное. Потом, если все не зашло слишком далеко – на три года станешь на учет в инфекционной больнице и СПИДе…

Детина обмяк, слушая эти речи. Это нас он не боится, и уже, судя по тигриному прыжку на кровати, готовился выставить за дверь с отпечатками своей ступни на задницах. А такие страшные слова, как «за тобой приедут», «Центр профилактики СПИДа», «карантин», «промоют желудок», и, самое жуткое – «поставят на учет», и не таких деморализуют. Проверено. Не любят они учета, в любом его проявлении – еще со времен первого своего знакомства с налоговой службой.

Девочка с испугом прижимает узкие ладошки к ротику, взирая на разглагольствующую Офелию. И, думаю я, не столько в испуге за благоверного, сколько за саму себя. Воздушно-капельный путь – это, знаете ли, не половой. Слабое «апчхи» рядом – и все, добро пожаловать в наши стройные ряды.

Я стимулирую ситуацию, доставая сотовый.

– Звонить старшему врачу, доктор?

– Слышь, погоди-ка! – тревожно поднимается пациент. – Не звони никуда, не горит! Ты… э-ээ, вы скажите, чего сделать можно?

– В смысле?

– Ну, чтобы все без всех этих… надзоров ваших как-нибудь? Варианты есть?

– Доктор? – я поворачиваю голову к Офелии.