А слёзы капали

— Саша, — сказала хозяйка, — Павел Иванович сам лично приехал. Вот видишь, все и обошлось.

Васин посмотрел на потолок.

— Этот крюк? — спросил он. — Что висело?

— Люстра.

— Какого типа? — Васин стал двигать письменный стол под крюк.

— Хрустальная, с подвесками. Мы ее во время войны продали.

Васин сел к столу, вырвал лист из тетради, взял карандаш, стал писать.

— Александр, сейчас товарищ Васин напишет нам разрешение, — говорила тем временем хозяйка. — А я поеду и уговорю Настю. Привезу ее и вы помиритесь.

— Одного вы уже привезли. Хватит, — сказал Саша, глядя в окно.

— Александр, — сказала хозяйка с укором. — Вы должны понять ее состояние в тот момент. Как женщина я могу сказать — у нее было основание усомниться в вас.

Васин расписался, сложил лист, спрятал в нагрудный карман. Влез на стол, попытался дотянуться до крюка.

— Пал Иванович, вы куда? — удивилась хозяйка.

— Подайте мне табурет, — сказал Васин.

— Зачем?

— Надо.

Хозяйка подала Васину табуретку.

Васин поставил табуретку на стол, проверил прочно ли стоит. Влез. Привязал веревку к крюку.

Саша повернул голову, наблюдая за происходящим.

— Пал Иванович, — забеспокоилась хозяйка. — Что вы делаете?

— Вы можете помолчать? — строго осадил ее Васин. Продел голову в петлю, сказал: — За все со всеми мне не рассчитаться, но маленький должок я отдам.

— Пал Иванович, осторожнее! — ахнула хозяйка. — Табуретка шаткая, а у вас вес!

— Юноша, ты хотел уйти из жизни, чтобы обвинить в смерти своей бюрократа Васина, — обратился Васин к Саше. — Не выйдет! Теперь я останусь камнем на твоей совести, — похлопал себя по карману. — И в кончине моей прошу винить шантажиста Ермакова. Прощайте, сосуды гнева.

И он вышиб из-под ног табуретку. На какую-то долю секунды повис на веревке, но крюк выскочил и Васин рухнул на стол.

Старенький стол рассыпался и Васин оказался на полу. Сверху летела белая пыль.

Серая пустыня.

Ученики Тролля замерли. Песня оборвалась.

Комната Саши.

— Фокусник, — презрительно сказал Саша и снова отвернулся к окну.

— Товарищ Васин, вы меня простите, но это не метод убеждения! сказала хозяйка, обозревая разгром в комнате. — Это я говорю, как педагог. Не метод! Крюк-держатель под хрустальную люстру всегда рассчитан на триста килограмм вертикальной нагрузки. Не было у вас никакой люстры.

— Клянусь, была.

— Как ваша фамилия?

— Белозерская.

— Вы заплатите за свою ложь, уважаемая Белозерская. — Васин поднял с пола карандаш и вышел. Веревка осталась на шее, крюк волочился по полу.

Васин еще не покончил счеты с жизнью. На улице он вытащил из кармана записку. Приложил к забору. Стал виден текст:

"В моей смерти прошу винить Александра Ермакова. Васин П.И. "

Васин дописал: "И Белозерскую тоже". Внизу: "Исправленному верить", и подпись.

Держа в одной руке бумажку, другой поддерживая веревку, Васин озирался в поисках способа повеситься. Увидел большое дерево. Подошел к нему. Сук высоко. Не дотянуться. Васин положил листок на траву, чтобы забросить крюк. Ветер подхватил бумажку и понес ее. Васин бросился за бумажкой. Но ветер оказался шустрее — бумажка белой бабочкой полетела над крутым косогором, над домиками и садами окраины, к Волге.

Другой бумажки не было. Васин даже похлопал себя по карману…

Серая пустыня.

Тролли с нетерпением ждали, когда же он решится не следующий шаг.

Улица.

Наташа, которая шла домой, увидела сгорбленную фигуру сидящего на земле Васина.

— Пал Иваныч? — воскликнула она. — Это вы?

Забежала спереди, чтобы лучше увидеть.

— Разве можно на мокрой земле сидеть? Вы же простуженный.

— Человечество, — сказал тогда Васин, охваченный вселенской грустью, — промелькнет в бесконечности пространства и времени, как одно злое мгновение.

— Пойдемте к нам, погреетесь… Я здесь живу.

Васин не отреагировал.

— Ну, тогда, я вам плед принесу, хорошо?

И Наташа побежала к своему дому.

— Оно жалит себя, как скорпион, — сказал он вслед.

— Ладно! — крикнула Наташа на бегу.

Она не видела, как лицо Васина налилось кровью — он не привык и не умел плакать. И слеза скатилась по щеке. Васин сопел, плечи его затряслись. Стеклышко выкатилось на лацкан пиджака.

Серая пустыня.

Тролли переглянулись. Старый Тролль развел руками. Оборвали танец.

Улица.

Васин удивленно оглянулся. Ветер нес по земле листья. По реке пароходик тянул баржу. Жизнь продолжалась и непонятно было, что же все-таки произошло?

Васин поднялся, пошел по улице.

Увидел будку автомата.

Вошел, покопался в карманах, отыскал двушку. Протянул руку к диску, вставил с трудом толстый палец, повернул диск до половины и остановил. Вынул двушку. Потом положил снова, набрал другую цифру.

Загудел гудок вызова.

— Гера, — сказал Васин. — Это отец тебя беспокоит.

— Слушай, батя, — ответил сын. — Я бы тебе все простил. И квартиру, и Люсю. Но что ты с матерью сделал, я тебе никогда не прощу.

Короткие гудки.

Васин вышел из будки. Крюк на веревке зацепился за дверь. Васин освободил его, сообразил, что веревка чужая, пошел к дому Саши.

Постучал в дверь.

Хозяйка приоткрыла дверь — на цепочке.

— Простите, — сказал Васин. — Я хотел вернуть веревку.

— Уходите, уходите, — сказала хозяйка. — Ничего нам не надо.