А собаку я возьму себе

Отважный защитник справедливости, он проводил нас до двери, уверив напоследок, что только благодаря хладнокровию Гарсона нам удалось спасти свою шкуру от его собаки. Просто фантастика, и время потеряли, и рисковали напрасно. Гарсону хозяин питомника пришелся по вкусу.

– Этот дядя знает что говорит, – сказал он, уже сидя в машине. – По-моему, все логично. Конечно, виновные – это воры и мошенники, и парочка таких типов как раз сидит у нас. Для чего искать кого-то еще? Я уверен, что Павиа и Пуиг тоже в этом замешаны.

– За этих собак никогда не требовали выкупа.

– В данном случае их просто воровали, а после продавали. Преступники совершают тысячи различных преступлений одновременно, у них нет лицензии на какой-то определенный вид деятельности. Они тащат все, что плохо лежит.

– Вы меня не убедили.

– Может, я вас и не убедил, но вы увидите, как эти двое расколются и признаются судье в убийстве Лусены. А потом и в краже собак из питомников. Все постепенно выяснится.

– Вы считаете, что мы зря теряем время?

– Я считаю, что вы большая упрямица, дело-то уже завершено.

– А я считаю, что вы легкомысленны.

– Ага, опять то же самое!

– Что вы имеете в виду?

– Я такой, потому что легкомысленный в любви, да?

– Забудьте, Фермин!

– Возможно, вы измените свое мнение, если я вам скажу, что уже принял решение.

Я повернулась к нему, чтобы получше разглядеть.

– Приняли решение?

– Да, инспектор. То, что сейчас произошло, открыло мне глаза. Когда мы стояли там, перед свирепой собакой, которая могла нас растерзать, я четко осознал, какие чувства по-настоящему испытываю. Теперь я знаю, кого я люблю, а кого должен навсегда оставить.

– Кого же?

– Анхелу.

– Любите ее или хотите оставить?

– Я должен расстаться с ней, Петра, к моему глубокому сожалению. Анхела очаровательна, но я люблю Валентину. Именно ее я хотел бы увидеть в последний раз, перед тем как быть сожранным собакой.

– Видимо, вы неосознанно хотели, чтобы она освободила вас, отдав команду на немецком.

– Не шутите, инспектор, я уверен в том, что говорю.

– Извините. Но вы вправду твердо уверены?

– Да. Анхела чересчур образованна, чересчур утонченна, она принадлежит к другому общественному классу. Очень скоро она поймет, что я просто неотесанный мужлан. Валентина же всегда довольна, жизнерадостна.

Мы немного помолчали.

– Хорошо, Фермин, вы знаете, что я отдавала предпочтение не Валентине, но… в любом случае, я рада, что вы наконец решились.

– Вы были правы, нельзя дальше с этим играть.

– И когда вы ей об этом скажете?

– Сегодня же вечером.

– Не очень-то это приятно, правда?

– Ничего, я надеюсь, что смогу решить этот вопрос деликатно.

– Я тоже на это надеюсь. Анхела – необыкновенная женщина.

– Я прекрасно это знаю.

А мне грустно было представить себе реакцию Анхелы. Еще одна рассеявшаяся иллюзия, возможно, последняя, какую она может себе позволить в своем возрасте. Но я понимала Гарсона. Он хотел наслаждаться жизнью, которую, в конце концов, только что для себя открыл. Вдова, влюбленная в эмоционально незрелого человека. Это только подтверждало, до какой степени злой рок веет над всем, что связано с любовью. Это настоящее бедствие, которое род человеческий вынужден терпеть, из века в век принося в жертву свою цельность и свои способности.

Вторую половину дня я провела, запершись в своем служебном кабинете, стараясь забыть об этом разговоре и сосредоточиться на расследовании. Вспомнила все, что удалось выяснить в питомниках. Проливают ли свет эти данные на последний год жизни Лусены? Молодые кобели, опытные воры, не повреждающие ни дверей, ни клеток. Выборочные, а не массовые хищения. Необходимость участия в преступлении двух человек. Отсутствие улик. Парадоксальный мир, где физический акт кражи не оставляет следов, а любовь оставляет. Нет, бесполезно, я не могла сосредоточиться на деле и решила идти домой.

Сидение в кресле с газетой в руке мало что изменило. Мысли мои крутились вокруг одного и того же. Каково сейчас Анхеле? Что она теперь думает о жизни? Я включила Моцарта – по моим наблюдениям, это была излюбленная музыка Ужастика. Когда она звучала, у него как-то по-особому топорщился загривок и весь он расслаблялся. Я открыла дверь в патио и впустила в дом раскалившийся за день воздух. И сама тоже расслабилась, переодевшись в старый легкий халат. Так было лучше. Я не несла ответственность за любовные неудачи, которые преподносит людям жизнь. И почти ничего не могла сделать ни для Анхелы, ни для кого-либо другого. Разве что постараться самой избежать страданий, это было в моих силах. Я облегченно вздохнула. Ужастик тоже.

Часа через два после того, как я обрела душевное спокойствие, раздался телефонный звонок. Часы показывали час ночи.

– Петра!

Мое имя прозвучало не вопросительно, а как утверждение.

– Младший инспектор?

– Мне нужно с вами встретиться.

– Что-нибудь случилось?

– Это сугубо личное.

– Понимаю. Почему бы вам не зайти ко мне, я еще не сплю.

– Нет, лучше встретиться в баре.

– В баре?

– Извините, инспектор. Это последнее, о чем я вас прошу.