А вдруг это правда?

Я не удивилась, что он знает. Большинство людей в округе слышали о Каттере, и новости распространялись, как пролитое молоко по столу. К тому же мужчина, отвечавший за конкурсы, жил прямо через дорогу от Зелл. Я иногда видела, как он стриг свой огромный газон, останавливаясь время от времени, чтобы вытереть пот со лба полотенцем, которое затыкал за пояс шорт. Иногда из дома выходил его младший брат, и ему приходилось загонять его назад.

– Вроде того, – ответила я. – Он, скорее всего, выиграл бы этот конкурс, если бы был здесь. – Мне пришлось выдавить эти слова, так как в горле у меня стоял комок.

– Мне очень жаль, Кейли, – сказал он, глядя мне в глаза, а ведь большинство людей здесь избегали встречаться со мной взглядом. – То есть очень жаль, что твоего брата здесь нет. – Он грустно улыбнулся. – Так что, выиграешь конкурс за него? – Он постарался, чтобы его голос прозвучал как в мультике, старался меня насмешить.

Я улыбнулась в ответ и покачала головой.

– Я никогда ничего не выигрываю.

Он склонил голову набок.

– Ну, насчет этого я ничего не знаю. По мне, так шансы на победу у тебя есть.

Подмигнув, он повернулся к толпе детей, которые собрались вокруг стола, смеялись, толкались и разглядывали разложенные на столе пироги и пирожные. Позади нас собрались все родители, чтобы посмотреть, сфотографироваться и подбодрить своих детей. Я знала, что лучше не искать взглядом маму. Она сидела в больничной палате, и, хотя мне хотелось, чтобы она была здесь, я понимала: она находилась там, где ей нужно было быть.

Комок у меня в горле все разрастался, и я несколько раз сглотнула, пытаясь от него избавиться. Я поймала взгляд соседа Зелл, и он кивнул. Он верил, что я могу выиграть этот конкурс, и это значило для меня больше, чем он думал. Я посмотрела на одинокий пирог, лежавший на моей тарелке, и еще несколько раз сглотнула, стараясь затолкать ком как можно ниже, чтобы мимо него хоть что-то еще могло проскочить. Нет никаких причин, мешавших мне выиграть. Я сделаю это ради Каттера. Может быть, если я выиграю, Каттер откроет глаза. Может быть, я все еще могу как-то все исправить.

Когда раздался свисток, я схватила пирог, затолкала в себя, даже не жуя. Я чувствовала, как едва прожеванное тесто скапливается у меня в пищеводе (спасибо занятиям по здоровью в четвертом классе), пока поедала один пирог за другим. Густая, пористая масса словно бы разбухала во мне, и становилось больно, но я радовалась боли. Я ее заслужила. Я думала о поврежденных легких Каттера. Я все ела и глотала, преумножая массу, пока не почувствовала, что вот-вот задохнусь и умру.

Сам мир кругом исчез, и остались только я, тарелка передо мной и пироги, которые возникали на ней и исчезали. Я не думала о Пилар и Лайле, которые тоже пытались выиграть конкурс. Я не думала о Зелл, которая фотографировала чужого ребенка. Я не думала о своей матери, которой не было тут и которая не увидела бы мою победу. Я просто думала о Каттере, о том, как ему становится лучше, и о том, что каким-то образом я сделаю это возможным, поедая Четвертого июля пироги у того самого бассейна, где он чуть не умер. Я услышала звук свистка и почувствовала, как кто-то дернул мою руку вверх. Сосед Зелл смотрел на меня сверху вниз, моя рука была поднята вверх, а я изо всех сил пыталась проглотить то, что было у меня во рту.

– Воды, – с трудом выдохнула я, и он протянул мне бутылку, как будто знал, что я попрошу.

– Ты победила, – сказал он. – Я же говорил тебе, что ты это сделаешь.

Я ему не ответила. Я была слишком занята водой и мыслями: как странно, что то, что едва не убило моего брата, могло быть одновременно тем, что спасло меня.

Зелл

Зелл наблюдала, как Джеймс вручает Кейли приз за победу в конкурсе по поеданию пирогов. (Она не знала, почему его называют соревнованием по поеданию пирогов, ведь на самом деле дети ели не пироги, а «Маленькие пирожные Дебби». Но, сколько она себя помнила, конкурс назывался именно так. И кто она такая, чтобы привлекать к этому внимание?) Ее удивила ярость Кейли, то, как девочка вгрызалась в пирожки один за другим, как она скрючилась над тарелкой, как ее напряжение было почти осязаемым.