…А вослед ему мертвый пес: По всему свету за бродячими собаками

«Есть места, куда нам не удалось проникнуть, — поясняет Мишель Рокке, — но ливанская армия взяла у нас корм, она берется раздать его собакам». (Тут злонамеренный ум мог бы ввернуть замечание, что это, пожалуй, единственная задача, которую еще способна решить ливанская армия, хотя существует вероятность, что и эту миссию она так никогда и не исполнила — в самой проблемной зоне.) К главным действующим лицам конфликта, то есть боевикам Хезболлы и израильским военным, РЕТА, по всей видимости, доступа не получила. Но что касается первых, журналист Франс Пресс приводит анекдот, проливающий на них — по крайней мере, на одного из них — неожиданный свет. Заян Джайлан пишет, что в Бинт-Джбейль, селении, опустошенном сокрушительным израильским наступлением, боец Хезболлы рассказывал, как в разгар боя он обрел душевное утешение в близости четвероногого друга. «Я увидел пса, — повествует безымянный боевик Хезболлы, — его язык свисал до земли от голода и жажды. Я отдал ему свою последнюю банку тунца. Раз я пожалел эту собаку, может, и меня Бог пожалеет».

Пересказанная подобным образом, эта история отдает кощунством. К тому же в соседнем селении, в Срифе, журналист видел корову, в поисках пропитания забравшуюся на брошенную кухню, лошадей, бесцельно бродивших по главной улице, и даже осла, который душераздирающе ревел, потому что его нога застряла в мотке проволоки, причем судьба их всех нимало не трогала местного начальника, высокопоставленного представителя той же Хезболлы.

12

Хотя бомбардировки продолжались, правда, в тот день бомбили не сам Тир, а его окраины, архиепископ маронитской городской церкви прилег вздремнуть в своем епископском дворце. По крайней мере, так нам сказали в первый раз, когда мы явились повидаться с ним. При вторичном посещении охранник жестами дал нам понять, что архиепископ в настоящий момент бреется и, как могло показаться, причесывается, судя по тому, что рука охранника, задержавшись возле подбородка, затем воспроизвела на уровне макушки нечто похожее на движения гребня. Не то чтобы архиепископ был особенно озабочен своей внешностью, как мы могли бы заключить, но эти заботы стали необходимы вследствие ежедневных морских купаний: архиепископ, когда не был в отъезде, сохранял привычку к ним. «Плавание проясняет мысли, — говорил он нам, — и помогает выдержать тяготы нынешней ситуации».

Возвратясь из поездки по удаленным от границ селениям, в той зоне боев к югу от реки Литани, где израильтяне только что объявили любую движущуюся машину законной целью обстрела со стороны своей авиации, монсеньор Шухралла Набиль Хадж был ошеломлен тем, что увидел. Как всех, его поразили боевой дух Хезболлы и качество ее вооружения: «Всегда считалось, что израильтяне непобедимы, а теперь… Отныне многие арабы станут говорить: мы знаем, как с ними справиться!»

Следовало ли этому радоваться или, напротив, тревожиться, но главной, неотложной заботой архиепископа в данный момент являлось другое. Как он подчеркнул, в лоне Оттоманской империи исторически сложилось, что шииты и христиане Южного Ливана вместе, бок о бок противостояли тяготам своего положения религиозных меньшинств. И если говорить о христианах, стабильное положение в регионе им, по его убеждению, могло бы обеспечить только окончательное разрешение палестино-израильского конфликта, то есть самый невероятный из всех возможных вариантов его развития. «Господь наш посетил Тир, — добавил он, — апостол Павел провел здесь неделю, в триста пятидесятом году на собор в этот город съехались три сотни епископов… А ныне молодые спрашивают меня, есть ли еще будущее у Тира и даже у всей остальной страны». В заключение архиепископ, чью речь поминутно прерывали звонки его мобильника, вздохнул: «Нужно чудо. Только оно могло бы нас спасти в этой ситуации». Однако фраза прозвучала так, что нельзя было понять, намекал он на положение местных христиан или имел в виду судьбу Ливана в целом.

Когда, прибыв с севера и перебравшись через реку Литани пешком по мосту Касмия, разрушенному бомбардировкой так, что его опоры торчат из неглубокой воды, — приходится ждать среди банановых плантаций, когда за вами придет машина из Тира, и наконец быстро, как только возможно, мчаться по дороге, изрытой воронками, одолевая десять километров, отделяющих мост от города, — когда вы таким образом подъезжаете к Тиру с севера по шоссе над морем, внизу волны разбиваются о берег, а по ту сторону дороги разрушенные дома вперемешку с теми, что остались стоять, являют собой нечто наподобие пирожного «Наполеон». Многоэтажки, ставшие мишенью для «умных бомб», создают впечатление, что город покинут своими обитателями или, может быть, его жизнь ушла в подвалы.