…А вослед ему мертвый пес: По всему свету за бродячими собаками

Когда смотришь на карту Австралии, невольно поражает обилие прямых углов, которые образуют на ней границы между штатами. Уайткетч-Гейт, где только что родились семеро противозаконных щенков, находится в двенадцати километрах от одного из знаменитейших прямоугольных сочленений — поскольку их известность далеко не равноценна, — того, что граничит с Новым Южным Уэльсом и Квинслендом. Возможно, что своей известностью этот прямой угол, именуемый Кэмерон-Корнер, обязан тому, что здесь обитает население трех национальностей, а также своей географической малодоступности или, чего доброго, тому, что недалеко от него — та точка, что делит стену динго на два отрезка равной протяженности. На всем протяжении последней, насколько мне известно, это единственное место, отмеченное монументом с объяснительными стендами, где отражены основные этапы ее истории, начиная с 1914 года, когда скотоводы установили ее первые секции, пустив на это старое ограждение от кроликов, результативность которого оставалась сомнительной. В пору школьных каникул Кэмерон-Корнер привлекает уйму туристов, они толпятся здесь, должно быть, затем, чтобы испытать ощущение небытия — пребывания нигде. В остальное время паб, расположенный с квинслендской стороны от границы, оказывается самым уединенным, чтобы не сказать наименее посещаемым заведением здешних мест: на склоне дня сюда наведываются редкие посетители, в основном из числа скотоводов, занятых работой с овцами и прочей живностью, а также охранников стены. Зал, где подают еду, украшает австралийский флаг, причем сообщается, что во время операции «Освобождение Ирака» он находился на борту транспортного самолета С-130 Геркулес, перевозившего войска. Каждый из членов экипажа почтил флаг, расписавшись на нем. В числе сувениров, которые можно приобрести в этом пабе, имеется несколько старых почтовых открыток с видами Кэмерон-Корнер, полученными во время аэрофотосъемки еще тогда, когда никакие жилые и прочие постройки еще не портили безукоризненную пустынность края; по фотографиям видно, что это вовсе не правильный геометрический угол: стена — а может, и граница — выглядит сильно изломанной линией.

Начитавшись Вудфорда, а еще прежде Кеннета Кука, я дал обет не пить пива, покуда не объеду Австралию из края в край, и держал слово всюду, за исключением этого заведения: надо же было не уронить окончательно свой престиж в глазах Тони Мейо, а также снискать благосклонность хозяина, последнее требовалось потому, что я намеревался вернуться в Кэмерон-Корнер без спутников и поселиться здесь на несколько дней. Этот паб, располагавший несколькими номерами для постояльцев, представлялся мне приютом, обеспечивающим идеальные условия для созерцания восходов, закатов и перемещений небесного светила, происходящих в промежутке между ними над пейзажем, где взгляду в самом строгом смысле слова не на чем остановиться, даже динго высматривать бессмысленно, хозяин сам говорит: дескать, шестой год как здесь обосновался, но еще ни разу не видел даже собачьего хвоста.

На обратном пути мы сделали остановку, чтобы отлить, причем сверху на нас уже опять падал дождь, а вокруг топталось стадо быков, дело происходило близ Тильча-Гейт, но я только позже, рассматривая карту, насколько позволяли сумерки и дорожные ухабы, на которых нас трясло, сообразил, что место нашей остановки — то самое, где некогда две маленькие девочки встретили свой ужасный конец.

Когда мы подкатили к Смитвильским складам, уже совсем стемнело. И дождь перестал. Небо, теперь совершенно ясное, сверкало звездами так, как это возможно только над пустыней.