А вот и Полетта

– Знаете, очень важно время от времени вспоминать, что есть и такие, кто несчастнее вас. Это все ставит с головы на ноги. Ну, или переводит стрелки часов в правильное положение, если вам так угодно. Время от времени это просто необходимо, верно?

У нее отсутствующий вид. Ему хочется сказать что-то забавное.

– Раз уж никто никогда оттуда не возвращался, чтобы рассказать, лучше там или нет, может, не стоит торопиться, а, мадам Марселина? Лучше поспешать не спеша, а?

Он хмыкает. Ждет ее реакции.

Ноль эффекта.

Он начинает всерьез волноваться. Наклоняется к ней. Вы понимаете, что я вам говорю? Может, некоторые слова вам не совсем… Она протягивает руку к шлангу от газовой плиты и с легким дребезжанием в голосе говорит, что вот же оно, а она-то себе голову ломала, а теперь вся ясно, вот же оно. Все из-за ее старого кота. Он пропал несколько дней назад. Может, сдох? Не дай боже. Было бы слишком грустно… А пока что в доме настоящий хаос. Мыши совсем обнаглели. Творят что хотят. Такие пляски устраивают. Всю ночь и весь день. И в шкафу, и под кроватью, и в кладовке. И все время грызут и грызут. Ей кажется, она с ума сойдет! Если так и дальше пойдет, они на стол заберутся и к ней в тарелку залезут, такие они нахальные, эти маленькие твари.

Фердинанд отключился. Он ее едва слушает. Совсем с ума съехала, бедная старушенция. Наверняка из-за газа. Чего стоит одна ее история про дохлого кота и танцующих мышей, просто ни в какие ворота. Он глянул, как она продолжает рассказывать, потом перевел глаза на ее руки. Красивые и натруженные. Он подумал, что это от возни с землей, ей бы за собой последить, кремом помазать, все было б лучше. И однако, выглядит она моложе, чем он думал. Шестьдесят…

Внезапно она встала. Удивленный, он привскочил и тоже поднялся. Она заявляет, что говорить в пустоту – это очень даже раздражает. Ну да ладно, сейчас ей уже лучше. Спасибо за все, он может идти, а она приляжет и немного передохнет. От газа у нее голова как дурная. Фердинанд поднимает глаза на настенные часы: полпятого, ложиться спать еще рано. Странно. Она говорит, что не будет его провожать, дорогу он и сам найдет. Пряча улыбку, он отвечает: да, конечно. Попробуй заблудись в доме, где всего одна комната! Гладит собаку по голове. Ну что ж, до свиданья, мадам Марселина. Если вам что-нибудь понадобится, звоните. А как же, обязательно. Она пожала плечами, пробормотав про себя: как только подключу телефон, так сразу…

Возвращаясь к машине, Фердинанд попытался представить себе всю картину происшедшего: вот дама, которая едва не умерла от удушья, она живет в крошечном домике, в двух шагах от него, уже много лет, он наверняка сотни раз с ней сталкивался – на дороге, на почте, на рынке, но и пары слов не сказал – ни о погоде, ни о том, сколько меда удалось собрать… И вдруг бац! Он встречает ее пса… ну, собаку… Но если бы он не остановился на дороге, чтобы подобрать ее, эта самая мадам Марселина на данный момент наверняка была б уже мертва! И некому было бы о ней позаботиться.

Вот дерьмо.

Как это невесело.

Он забрался в машину, тронулся с места. Сказал себе: жаль, что не ответил на ее вопрос, вот только что. Ну ничего, заедет завтра или в другой день. Вот тогда и выскажет откровенно, что он думает об этом ее сливовом вине. Что оно удалось на славу, честно-честно, а уж для первого раза – просто слов нет, мадам Марселина. Когда-то Генриетта, его почившая супруга, тоже такое делала. Но так хорошо у нее не получалось. Да точно вам говорю, я же по-честному.

В своем домике Марселина укладывается в кровать. Голова болит немного меньше. Она уже может думать.