А за окном – человечество…

– Я не желаю муссировать эту тему! – заговорил я почти круто, чуть ли не как самый настоящий мужик. – Знаешь, я все ещё не хочу с тобой расставаться, – почти дерзко заметил я, упёрто глядя во «тьму кромешную» за окном, а на самом деле – внутрь самого себя: – У меня такое ощущение, что тогда обрушатся все наши надежды…

– Кажется, все к этому идёт… Тоне предложили в Москве перспективную хорошую работу. Очень хорошую.

– Позволь мне догадаться на раз-два. Может, в Министерстве обороны?

– Горячо…

– Что же ты молчала? И каким образом на твою дочь такая манна небесная просыпалась?

– Пашины сослуживцы по Чечне поднапряглись. Кстати, эти люди уже вышли на след того, кто заказал моего зятя…

– Зоенька, принеси мне, пожалуйста, тонометр… – сказал я извиняющимся голосом.

Да, жизнь сложнее всяких схем. «Терпение – прекрасное качество, но годы наши слишком коротки, чтобы долго терпеть», – часто любила говорить моя мама Татьяна Яковлевна. Эти слова были не только её спасательным кругом, духовным кредо, но и ключом ко многим тайнам человеческой натуры. И хотя первым их произнёс сирийский учёный и энциклопедист Абу-ль-Фарадж бин Гарун, он же христианский епископ Григорий, сын крещёного врача-еврея Аарона, жившего в Турции в XI веке, я считаю, что их истинное понимание принадлежит только моей маме. Многоуважаемый Абу-ль-Фарадж бин Гарун, он же отец Григорий, так ты и сейчас не отказываешься от своих слов?

Тьма перед глазами никак не расступалась. Лишь приоткрылась тонкая щёлка, словно чтобы я мог сквозь неё злопыхательски подглядывать за несчастьями этого мира, в том числе и своими собственными. Но мне сейчас почему-то больше хотелось дерзко пойти им навстречу с поднятым забралом. Сразу предупреждаю, что всякие возможные ассоциации с Дон Кихотом Ламанчским в моем случае неуместны. Хотя бы потому, что я вовсе не хитроумный. Иначе бы, господа, не оказался в том положении, в каком теперь был.

Тонометр хладнокровно показал у меня самое что ни на есть игрушечное давление: 60 на 40.

– Я вызываю «скорую»!.. – глухо вскрикнула Зоя.

– Перебьюсь… – вздохнул я. – Дай, пожалуйста, полрюмки коньяка и шепотку соли.

– Может, дольку лимона? – напряглась Зоя. – Царская методика.

– Спасибо за неё Николаю второму, но мне – соли! И только соли.

Зоя взволнованно кинулась все это искать, но она вроде меня как ослепла от волнения. К тому же кухня вдовца со стажем – это самая настоящая провальная яма. Если не «чёрная дыра» в миниатюре.

– Прости, Серёженька, я напрочь забыла, где у нас соль!..

Мне все-таки удалось встать. Более того, сделав шаг-другой, я удивлённо усмехнулся. Оказывается, ты испытываешь весьма любопытное ощущение, когда одной ногой как бы уже стоишь на том свете, – вес твоего бренного тела почти исчезает, и ты вдруг чувствуешь невесомую лёгкость собственной души. Если она у тебя, конечно, есть.

По «дороге» на кухню я, преодолевая головокружение, наклонился над Славиком. Он не спал. По-моему, он вёл с собой какой-то напряжённый внутренний разговор, зажав уши ладонями, чтобы ничто не отвлекало его. Судя по наморщенному лбу, разговор был нелицеприятный.

Я машинально поправил на нем одеяло.

«Эх, мужик…»

Кусочек Солнца

Наверное, надо быть Макаренко, чтобы одной пощёчиной повернуть в нужную сторону поведение отпетых сорвиголов и беспризорников. Или наш Славик круче их всех?..

Как бы там ни было, но уже вскоре по комнатам вновь зазвучал его поток сознания. Только теперь Славкины интонации стали настырней и самоуверенней: «Я победил! Что хочу, то и буду делать! Не нужна мне ваша каша! Видел я её в гробу! Приготовьте мне суп также вкусно как в садике! Мыть руки не стану! Чистить зубы противно! Буквы запоминать не желаю! Читать учиться не хочу – это губит во мне детство!!!»

Говорят, Господь посылает нам испытаний не больше, чем мы можем вынести. Так что судьба, наконец, поступила со мной в русле этого высшего принципа. Я получил шанс на передышку. Может быть даже спасительную: на днях мне прислали из министерства образования и науки приглашение принять участие в конце октября в двухнедельном экскурсионном туре по Европе: Париж, Берлин, Варшава. Своего рода грант от устроителей прошлогоднего симпозиума в Польше по эпохе российской Смуты. Я там выступил вне программы с сенсационным докладом о тайной причастности Бориса Годунова к организации похода на Москву Гришки Отрепьева. По моей версии маниакально подозрительный царь решил так с помощью разведки боем выявить своих врагов. Но спецоперация вышла из-под контроля: сказался непременный российский эффект – хотели как лучше, а получилось как всегда. Вжившись в роль царевича Дмитрия, Гришка замахнулся на своего венценосного учредителя.

Поездка предполагалась вместе с супругой.

– А как же Славик?.. – виновато смутилась Зоя.

– Вариант с Тоней-сиделкой, как я понимаю, исключается?

– Целых две недели!.. Нет, она никак не сможет. Придётся тебе ехать одному.

– Только вместе.

– Не настаивай… Когда ты говорил о туре, у тебя был такой солнечный голос!

– А какой у меня обычно?

– Лунный, Серёженька.