А жизнь продолжается

— С того времени, когда дела перешли ко мне.

— Это очень большая работа. Нет, и не просите. Я не уверен даже, обязан ли банковский персонал заниматься такими вещами.

— Вы предпочитаете, чтобы счета проверили в судебном порядке?

— В судебном порядке? — улыбнулся адвокат. — Для этого придется задействовать большой аппарат.

— О чем мне не хотелось бы упоминать даже в шутку.

— Вы же получали выписки из вашего счета год за годом. А теперь, видите ли, вас это не устраивает! Пожалуй, будет лучше всего, если я созову членов правления банка.

— Я отнюдь не против.

Адвокат снова улыбнулся:

— Даже если бы вы были и против, господин консул!

Гордон Тидеманн:

— Вы и дальше собираетесь разговаривать со мной в таком тоне?

— Ну вот, уже и тон не тот! Однако же у вас и гонор, приходите к старому адвокату и угрожаете судебным порядком.

— Извините, если мне придется напомнить об этом еще раз!

— Замолчите! — грубо оборвал его адвокат. — Вы ежегодно получали выписки, счета ежегодно подвергались ревизии.

Консул кивнул:

— Да, я знаю, что, прежде чем стать директором банка, вы занимались ревизией. А оказывал ли вам кто-нибудь квалифицированную помощь?

— Я и сам достаточно квалифицирован.

— Надеюсь. Однако, в числе всего прочего, вы предъявляете мне вдруг не замеченное до сего времени долговое обязательство моего отца на огромную сумму. Стало быть, ваша ревизия его просмотрела.

— Да, тут я рассчитываю на некоторое понимание, суд и тот бы мне в этом не отказал. Ревизию я проводил не один, наверное, мне не стоило так слепо доверяться моему помощнику.

Гордон Тидеманн пожимает плечами:

— И тем не менее вы ссылаетесь сейчас на ревизию? Вы понимаете, господин адвокат, в каком вы затруднительном положении?

— Я? Ну знаете ли!..

— Так я и испугался, — произнес консул.

Короткое молчание. Адвокат стал быстро соображать, часто помаргивая глазами из-под очков. Осадив себя, он сказал:

— Стоит ли поднимать из-за этого такой шум? Если мы допустили ошибку, само собой, мы ее исправим.

Консул:

— Она должна быть исправлена. Кажется, сюда заходил аптекарь?

— И тут же ушел. Да вон он, стоит на улице.

Консул распахнул дверь, завел аптекаря внутрь и принялся перед ним извиняться.

Аптекарь:

— Дорогой мой, ну что вы! Я ж пришел сюда за пустячной суммой. То ли дело капиталы, о которых, я слышал, вы, господа, хлопочете!

И он подал свой чек на подпись.

— Итак, господин директор банка, я как можно быстрее получаю выписку из своего счета? Благодарю, — сказал, собираясь уходить, консул.

— Как можно быстрее, ладно. Только если мы будем созывать правление, нам понадобится какое-то время. А вот если хотите, завтра же мы представим вам выписку за этот год.

— Статей расхода у меня немного, так что времени это не займет. Я должен знать, с какого года вы начали присчитывать фиктивную сумму в шестьдесят тысяч плюс проценты.

— Это я вам скажу сразу же, — ответил директор банка. — Эти шестьдесят тысяч занесены в счет с первого января текущего года, разумеется, с процентами за все предыдущие.

— Спасибо, тогда мне нужна… пока что… выписка за этот год. И я получу ее завтра?

— Да.

Консул Гордон Тидеманн распрощался с обоими господами и отбыл.

Адвокат Петтерсен с запозданием сообразил, что аптекаря, быть может, позвали в качестве свидетеля.

— Вот вы и сели в калошу! — произнес Хольм.

— Это он сел в калошу, — ответил адвокат.

— Насколько я слышал, если этот человек в чем-то и понимает толк, так это в бухгалтерии.

— Я тоже не лыком шит.

— Тогда вам понадобится все ваше умение, — заметил Хольм. Он отошел к кассе и получил свои деньги. — Кстати, раз уж я здесь, — сказал он. — Вы ведь председатель правления кино? Сдадите нам помещение на один вечер?

— Выбирайте любой вечер, кроме субботы.

— Хорошо. Мы дадим небольшое представление в пользу неимущей семьи.

— Тридцать крон, — сказал адвокат. — Какой это будет день? — спросил он, берясь за календарь.

Хольм:

— Очевидно, вы меня не так поняли. Это благотворительное мероприятие, мы не в состоянии платить.

— Благотворительное или нет, не имеет значения. Мы только что потратились на цементный пол, вот и приходится выкручиваться. Тридцать крон — очень умеренная цена. Так какой это день?

— Воскресенье, — ответил Хольм. Лицо у него побледнело. Уплатив тридцать крон, он попросил квитанцию.

— Квитанцию? В жизни не выдавал.

— Это на тот случай, если вас вдруг застрелят и с меня снова потребуют денег.

Хольм получил квитанцию и покинул банк.

Он зашел в «Сегельфосский вестник», чтобы условиться с редактором Давидсеном насчет афиш. Красные афиши, которые будут висеть на домах и телеграфных столбах, штук пятнадцать — двадцать. Текст следующий: вечернее представление, время и место. Билеты и программа при входе.