А76 (сборник)

Вы ж такое загибать умели,

что другой на свете не умел.

Помните? Помните, Владимир Владимирович:

Я знаю силу слов я знаю слов набат

Они не те которым рукоплещут ложи

От слов таких срываются гроба

шагать четвёркою своих дубовых ножек

Бывает выбросят не напечатав не издав

Но слово мчится подтянув подпруги

звенит века и подползают поезда

лизать поэзии мозолистые руки…

Тоже ведь знали, всё знали заранее. Иначе, откуда такое:

Всё чаще думаю —

не поставить ли лучше

точку пули в своём конце.

Сегодня я

на всякий случай

даю прощальный концерт.

Или:

– Прохожий!

Это улица Жуковского?

Смотрит,

как смотрит дитя на скелет,

глаза вот такие,

старается мимо.

«Она Маяковского тысячи лет:

он здесь застрелился у двери любимой».

А, впрочем, бред. Мистика. Конечно, не знали, не могли ничего знать. Просто…

Доктора узнают нас в морге

По не в меру большим сердцам.

(М. И. Цветаева)

Глава 3. Владимир Маяковский и Господь Бог

Священнослужителя мира, отпустителя всех грехов, – солнца ладонь на голове моей.

Благочестивейшей из монашествующих – ночи облачение на плечах моих.

Дней любви моей тысячелистное Евангелие целую.

Вот говорят: богоборец, богохульник…

Ерунда! Ересь.

Просто вырос человек. Встал во весь рост, на равных со своими богами.

Отсюда, вместо прежнего пиетета, почти панибратские отношения. Когда можно пожаловаться, поплакаться в седую отцовскую бороду, а можно и повыдёргивать эту самую бороду со злости. Дело семейное.

Уже в Древней Греции боги были соразмерны человеку. Но это достигалось за счёт очеловечивания самих богов. То же самое мы видим и в христианстве, котороеявилось продуктом именно эллинистической, а не иудейской цивилизации: Бог, ставший смертным человеком и принявший смертные муки, гибнущий из сострадания к людям – естественный наследник античных антропоморфных богов, знавших и человеческие страсти, и земную, человеческую любовь. Но и в античности, и в христианстве боги нисходили до людей и, если делали их равными себе, то только своим снисхождением. Поэтому, следующим, вполне логичным шагом было самому человеку подняться в обитель богов, утвердить свои обычные, обыденные человеческие чувства (не избранных героев-романтиков, а всех людей) вровень с божественными. Тем более что к XX веку люди ощущали в себе достаточно и силы, и дерзости для этого.

Результат: