Аальхарнская трилогия. Трилогия (СИ)

Естественно, чернь носила нового императора на руках. А вот приличные люди подобного восторга не испытывали. Как вообще можно подумать, что какая-то прачка или крестьянка теперь равна в правах с княгиней? Глупости! Приход амьенских войск казался лучшим людям Аальхарна идеальным выходом из безумной ситуации: сумасбродного выскочку свергнут, и все будет по-прежнему. Однако ничтожному быдлу, как оказалось, теперь было, что терять, и война, которая должна была решиться малой кровью, растянулась на много лет, вывернув наизнанку привычный быт и лишив всех надежды на даже частичное восстановление нормального хода вещей.

Брат Хелы скрепя сердце присягнул на верность новому владыке и изрядно отличался на военном поприще. Хела им гордилась — Алеко не так давно получил генеральский чин и смог, наконец, переехать из казарменных палат в положенный ему по званию собственный дом. Сама же Хела аккуратно тратила жалкие остатки великого состояния Струков и зарабатывала себе на жизнь библиотечной работой. Какой стыд, думала она, сидя за своим столом в центральной библиотеке и оформляя очередную книгу для картотеки, я, наследница древнего рода, вынуждена работать за ничтожные гроши рядом с этими выскочками, которые читать-то едва умеют. Однако она благоразумно скрывала собственное презрение, и директор библиотеки, сын деревенского священника, выбившийся в люди благодаря императору, очень хвалил строгую молодую женщину с идеальной осанкой и тонкими, всегда поджатыми губами.

Конечно, кое-какие привилегии у дворянства все еще остались. Например, посещение государственных праздников. Ежегодный императорский бал раз в год давал Хеле возможность нарядиться в дорогое платье и надеть еще не распроданные драгоценности. Ах, как она танцевала! Словно в старые времена, когда отец задавал роскошные балы в их милом доме, и Хела скользила по паркету, едва касаясь его носками изящных туфель. В кавалерах у нее недостатка не было — и дворяне, и важные господа из так называемых новых аальхарнцев считали за честь провести с ней тур танца. Легкая, изящная, какая-то неземная, Хела казалась небожительницей: поклонники засыпали ее подарками и письмами, но сама она не желала отдать ни руки, ни сердца — никому из них.

Однажды на балу ее представили Торну. Хела никак не выказала своей ненависти, доходившей порой чуть ли не до физической брезгливости, и сделала реверанс с таким изяществом, которое скорее подходило воздушной фее, а не живому человеку.

— Ваше величество, — промолвила она, опустив взгляд к паркету, — я искренне счастлива видеть вас.

— Моя госпожа, — донеслось до нее откуда-то сверху, — наше знакомство — честь для меня.

Потом колонки светской хроники всех газет сообщали, что давно не приходилось видеть столь изящную пару: танец его величества и госпожи Струк покорил всех легкостью, красотой и непринужденностью движений и истинным достоинством. А Хела, вернувшись домой, вдруг поняла, почему нынешний владыка Аальхарна пользуется такой любовью: его внутренняя сила и обаяние власти делали его неуязвимым, и эта смесь подавляла и растворяла в себе. Даже если бы она, Хела, решилась зарезать его на балу — а такие мысли не раз и не два приходили ей в голову, то у нее ничего не вышло бы — и нож упал бы из внезапно ослабевшей руки.

У Мариты Стерх, единственной подруги Хелы, это получилось. Утром бального дня, когда Хела готовилась к танцам, Марита пришла к ней и сказала:

— Хела, вчера я стреляла в императора.

И, разрыдавшись, она упала в кресло.

К чести Хелы следует сказать, что в сложных ситуациях она не теряла самообладания и теперь сперва напоила подругу успокаивающим отваром прянты, а затем, когда Марита пришла в себя и смогла говорить без слез, спросила с нескрываемой надеждой:

— Он мертв?

— Нет, — горько ответила Марита. — Я плюнула в него отравленной стрелой, но он смог добраться до своих лекарств. Он выжил, Хела, выжил!

— Тебе удалось сбежать? Тебя преследуют? — только сейчас Хела поняла, что ее могут забрать в пыточные как сообщницу государевой преступницы. Однако Марита отрицательно покачала головой:

— Он отпустил меня. Хела, я сама в это не верю, но он дал мне уйти. И еще сказал, что мой поступок достоин всяческого уважения… дескать, не каждый осмелится поднять руку на тирана своего отечества.

— Мерзавец! — только и смогла выдохнуть Хела. Марита кивнула и снова залилась слезами.

А теперь она была мертва.