Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 1. Бегство с Нибиру

– Вот ведь как плохо вышло, хотелось же, чтоб все было по-тихому, ан, нет, обязательно надо было кому-то из вас все испортить. Придется теперь вас тащить; а как хотелось по-хорошему, чтобы никого не пришлось гнать силком.

После чего прижимая к себе и без того придушенную в его объятиях женщину, свистнул, и из темноты вынырнули бесшумные тени набросившиеся на остальных.

***

Плеть больно ошпарила спину, и ноги сами понесли вперед, отстраняясь от жалящих ударов. Ощущение для человека, привыкшего к вольности как к естественному и неукоснительному праву, даже не страшное а дикое, и оттого страшное вдвойне. Дико чувствовать на себе тяжесть от ярма и кожей ощущать жжение плети, дико вообще осознавать, что теперь ты не свободный и можешь стать чьим-то рабом, чьей-то собственностью, и людей которые ничем от тебя не отличались, с которыми ты раньше мог запросто общаться, ты должен будешь теперь называть хозяевами и господами, выполнять все их пожелания и подобострастно целовать пропахшие потом подошвы. Обдирая ноги о колючие кустарники, бывшие свободные жители Калама, плелись по раскаленному песку связанные грубым вервием. Впрочем, женщин пленители не стали нагружать и погонять плетью – заботясь о целостности живого товара, просто связав пленниц одной веревкой. Лишь для старой Ама не сделали исключения, соединив под общим игом. Великан был удостоен почета нести на себе скарб, не вместившийся в повозку, которую заполонили собой грязные, пахучие телеса, свободных от погона полона охотников за удачей. Остальные разбойники – в своих обмотках на голове, оставляющих открытыми только глаза, и длинных одеяниях закрывающих их с ног до головы, – шли хмурые, и недовольно покрикивая на пленников, стегали и стегали их, заставляя идти быстрее. Наконец, когда они ушли достаточно далеко от больших поселений, главарь разбойников разрешил остановиться.

Мучимый невозможностью осуществить наказ старой травницы, хлебнув воды с пылью зеленого камня, Аш с тоскою глядел в подернутые пылающим закатом облака, сжимая свой сбор из трав во взопревших ладонях.

– Все думаешь, как сбежать? – Услышал он за спиной насмешливый голос, в котором сразу узнал голос ночного гостя.

Дернувшись на него, он лишь еще больше позабавил главаря, который как ни в чем не бывало продолжил:

– Я давно за тобой наблюдаю тезка. С первого дня, я заметил, что ты полон решимости, что-то сделать. Твой новый дружок по связке не даст соврать. Я ему обещал послабление, если будет следить за тобой, вот он и дал мне знать, что ты что-то замыслил и вот-вот готов сбежать.

Приказав своим лузухам что-то на каркающем наречии, продолжил:

– Я сразу понял, что ты не из этих. Знаешь, мы ведь не только зовемся одинаково, ты такой же как я в молодости. Я спуску не давал никому, гордый был… потому и выбился в са-кали; за каждое грубое слово перегрызть горло готов был….

Не зря, судьбой было уготовано, встретиться прошлому и будущему, ох не зря. Она мне будто дает возможность исправить все, что я совершил когда-то; все, что привело меня на эту злосчастную тропу. Вот я и подумал, что если не дам тебе сделаться таким как я, то смогу искупить свои грехи – прошлые и настоящие, а тебя избавлю от их повторения. Радуйся же, я оказываю тебе услугу, освобождая от греха. Тебе не придется творить неугодного, не доведется быть мной, и ты уйдешь чистый, ну а мне простятся мои грехи….

– Неет! – Развеселился пустынный Аш, заметив слабую надежду, заискрившуюся в глазах тезки. – Я не могу позволить тебе пропасть в скитании, напрасно отпуская в лживый мир, который вынудит тебя совершать много худого.

Аш устало опустил глаза, досадуя на себя за то, что поверил в добрую волю разбойника.

– Пребывание в нем отравляет пороками, он не принимает таких как мы, но обсосав все лучшее, сплевывает как обглоданные кости…, – говорил пустынник, сплевывая косточки плодов ишиммар, – если только мы не сопротивляемся. Ну, а если уж сопротивляемся…, то лучше бы не существовать такому миру.

Передыхая, приостановившись, словно давая пленнику вникнуть в свои слова, он продолжил:

– Прости, к сожалению, так уж выходит, что я не могу тебя убить: нельзя исправить грехи другим грехом. Но я сделаю лучше. В больших городах, в лучших домах много тех, кто готов дать хорошую цену за молодого и красивого раба, к тому же столь разумного. А сколько богатеньких вдовушек берущих себе в услужение юных красавцев? Ты ведь смазливый, будешь как в масле. И тебе не придется как мне когда-то – мыкаться по землям в поисках лучшей доли, чтобы, в конце концов, сделаться душегубом. Конечно, все это не за так: не переспав не забеременеешь. Но оно того стоит. Будешь хорошо делать свою работу, кто знает, может дослужишься до управляющего. Неплохо ведь, согласись?

Молодой лицедей, выслушав эти словоизлияния, ухмыльнувшись, огрызнулся:

– Видимо, предел мечтаний твоей никчемной душонки.

Слова эштарота задели лжепастуха, но дернувшись было, он сдержался, лишь поиграв желваками.