Абарат. Абсолютная полночь

Странно было вновь идти по улицам Цыптауна, а еще более странно — идти рядом с отцом, хотя, конечно, для всех, кроме него, она оставалась невидима. Она наблюдала, как на него реагируют люди и насколько изменилась его репутация за то время, пока ее не было в городе. Несколько человек откровенно его боялись. Они переходили на другую сторону улицы, чтобы с ним не встречаться, или скорее ныряли в магазины. Некоторые старались выразить ему свое почтение. Кто-то просто кивал или желал «доброго дня». Но ни один из этих людей не мог скрыть тревогу, которая охватывала их в его присутствии. Кто-то действительно называл его преподобным, к чему Кэнди не могла привыкнуть. Преподобный! Ее отец, жестокий алкоголик, бивший жену и детей — преподобный! Мать была права: Цыптаун действительно изменился.

Когда они покинули Мэйн-стрит, и рядом уже не было людей, которые могли бы заметить, что Билл говорит сам с собой, он повернулся к Кэнди:

— Видела, как меня здесь уважают?

— Видела.

— Ты наверняка удивлена. Удивлена? Да?

Даже сейчас ей хотелось ответить ему «нет». Хотелось сказать, что все это — пустые иллюзии, и она это знает. Но потом она вспомнила о матери. Человек, идущий рядом с ней, был способен на ужасные вещи, в этом не было никаких сомнений. Поэтому Кэнди сказала:

— Пожалуй, да, я удивилась.

— Но вот чего ты не понимаешь, так это того, что люди боятся. Они чуют уродов — тех, кого вода притащила на наши улицы и оставила здесь. Они напуганы. А я избавляю их от этого страха.

— Как?

— Не твоего ума дело. Вот что я тебе скажу: спасение — это как частное предприятие. Они платят за привилегию. Себе я не беру ни цента. Все их взносы отходят церкви. И они рады жертвовать. Я дарю им покой и, быть может, даже счастье. Это стоит нескольких долларов. Мы пришли. Дом, милый дом.

Он говорил о простом одноэтажном здании, выкрашенном в кричащий зеленый цвет, мимо которого Кэнди проходила сотни раз в жизни. На маленьком газоне торчала большая доска, к которой крепилось единственное объявление:

ЦЕРКОВЬ ДЕТЕЙ ЭДЕМА

ПРЕПОДОБНЫЙ УИЛЬЯМ КВОКЕНБУШ

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ГРЕШНИКИ, ИЩУЩИЕ СПАСЕНИЯ

Матрос «Мокреца», который обнаружил их с Кэнди через пятнадцать минут после швартовки, к удивлению и облегчению Шалопуто оказался тылкрысом. Объяснять свою ситуацию представителю собственного народа было чуть легче. И еще легче стало, когда паромщик спросил:

— Ты ведь Шалопуто?

— А мы знакомы?

— Нет. Просто я много о тебе слышал. Моей сестре Ямбини интересно все, что рассказывают о тебе и о девочке. Знаешь, ходят всякие слухи. Люди придумывают самое разное, чтобы им было о чем поговорить.

— Я и не думал, что кому-то есть дело.

— Ха! Ты шутишь? Ты и Кэнди… ничего, что я назвал ее Кэнди? Или, может, стоит звать ее мисс Квокенбуш?

— Нет, Кэнди — вполне нормально.

— Кстати, меня зовут Гамбиттмо. Бити, Мо, но чаще всего Гамбат. Вроде как тылкрыс Гамбиттмо, только короче. Гамбат Ют.

— Рад познакомиться, Гамбат.

— Могу я тебя кое о чем попросить?

— Конечно.

— Дай мне автограф! Это для моей сестры. Представляю, как она зашлепает своими плавниками!

Гамбат продемонстрировал свое семейное отличие, похлопав довольно большими оранжевыми плавниками.

— Твоей сестре захочется иметь мой автограф? — удивился Шалопуто.

— Ты шутишь? Конечно! Она твой большой поклонник. Я тоже, но на самом деле с ума по тебе сходят в основном девчонки. Она знает все детали. О том, как ты спас мисс Квокенбуш — извини, что не зову ее Кэнди, это как-то неправильно звучит, — от того психованного колдуна, Захолуста. Мы с сестрой побывали у его дома на острове Простофиль. Видели все, что связано с этой историей. Трогать там, конечно, ничего нельзя. Там все окружено веревками. Но это доказательство. Все это было на самом деле… А на следующей странице не напишешь что-нибудь для меня?

Шалопуто взял блокнот и карандаш, на кончике которого была вырезанная и раскрашенная голова Малыша Коммексо, ухмыляющегося от уха до уха.

— Извини за дурацкий карандаш. Его какой-то пассажир забыл. Я этого Малыша ненавижу.

— Правда?

— И его зубастую ухмылку. Как будто в жизни все просто зашибись.

— А это не так?

— Ты встречал хоть кого-нибудь из нашего народа, у кого были бы деньги? Вряд ли. У нас нет ни власти, ни денег, ни тех, кто мог бы нами руководить. Иначе почему мы все о тебе говорим?

Шалопуто смотрел на Гамбата, пытаясь найти в его лице намек на насмешку, но не увидел ничего подобного. Голова спящей Кэнди перекатилась из стороны в сторону.

— С мисс Квокенбуш все в порядке? Может, ей нужен врач?

— Нет, не думаю. С ней все будет хорошо. Просто она устала. Что ты хочешь, чтобы я написал?