Абатские рассказы

Я воровато огляделась по сторонам – никого, и потрусила за ним. Большая круглая крышка с погреба была откинута. Я подкралась и, вытянув шею, заглянула в темную дыру, которая дышала земляной прохладой. Вниз, на два – два с половиной метра, уходила деревянная приставная лестница. Круг света сверху освещал небольшой участок земляного пола под ней. Вокруг царил мрак. Не было видно, в отличие от подпола в доме, ни полок, уютно уставленных банками с вареньем, солеными груздями, помидорами и чем-то неустановленным, ни лампочки, свисающей на проводке с потолка, ни лотков с хранящейся картошкой.

Я стояла наверху, вглядываясь в эту бездну и представляя, что бы стало со мной, решись я спуститься туда, в глубину. Уж наверняка, – размышляла я, – стоит мне только ступить на этот пяточек света, стоит только коснуться сандалем утоптанного дна, как сразу из темноты протянутся ко мне чьи-то корявые руки и утащат под землю. Немыслимые чудовища разорвут на кусочки, съедят, и никто не узнает, куда я подевалась. Мои мысли о том, как мне себя жалко, погибнувшую так стремительно в воображаемой реальности, прервал жалобный писк снизу.

Я захлопала от неожиданности глазами, изо всех сил таращась в черноту погреба. Потом позвала: кис-кис-кис. Котенок был внизу, видимо, упал. Он вышел в круг света под лестницей и задрал мордочку наверх. Я беспомощно посмотрела по сторонам: как же я смогу бросить его там одного на съедение чудовищам? Мне придется спуститься и достать его. Я нервно сглотнула. Спускаться было подобно самоубийству. «Может, чудища специально его поймали, чтобы добраться до меня?», – рассудила я. Побродив минуту-другую по малиннику, я вернулась к отверстию, присела на колени и, нагнувшись в дыру, стала кис-кискать.

Котенок стал забираться по ступенькам наверх. Для него это было довольно сложно, он мявкал и трусил. Когда он поднялся на несколько ступенек, я вытянула руки и вытащила его на поверхность. Облегчение было всеобщим: я была довольна, что не придется лезть к чудовищам и рисковать своей жизнью, котенок – что оказался на солнышке. Когда сердечко у котенка на моих руках снова забилось ровно, я задумалась о том, сможет ли он повторить свой «подвиг» ещё раз.

Подойдя к яме, я присела на корточки и сбросила его вниз. Котенок, как и ожидалось, приземлился на лапы, отряхнулся, и, поняв, что ему снова предстоит карабкаться наверх, полез на волю. Я подхватила его у выхода и снова бросила вниз. В этот раз он упал не так удачно – несколько раз стукнулся о ступеньки лестницы. Я звала сверху. Котенок отдышался и снова стал залазить, но уже не так быстро. Как только он поднялся, то хотел убежать, но я его поймала и снова кинула вниз. Так продолжалось несколько раз, пока, наконец, он не понял, что пока я его жду наверху, из погреба он не выберется. Он улегся внизу у лестницы и стал ждать, когда я уйду.

Я звала, но, убедившись, что ему эта «игра» надоела, побежала по своим делам, совершенно забыв о питомце в погребе. Вечером сестра спросила меня: не видела ли я котенка? Она не могла нигде его найти. Я понимала, что поступила нехорошо (ходила к запрещенному погребу, а не издевалась над беззащитным существом), а потому ответила отрицательно.

Тогда я не считала, что поступила жестоко. Была безнаказанность и скука: просто интересно посмотреть – сколько раз котенок сможет выбраться из затруднительного положения? Насколько хватит его упорства, сил, терпения? Как долго он будет идти ко мне, зная, что я снова причиню ему боль и страдания? Я любила кошек, желания покалечить животное или причинить вред не было. Жаль, что в тот момент кто-нибудь не объяснил мне, что чудовище, которого я боялась внизу, всё время находилось наверху – я сама была им.

Порой кажется, что бог поступает также: зовет нас к свету, успокаивает, затем швыряет вниз (без злобы, без коварства), а только чтобы проверить – остались ли силы, стремление через боль идти на его зов или мы готовы сдаться, остаться в отчаянье, лежать во тьме на сырой земле, утратив веру когда-либо подняться.

Лилина мама

По соседству с домом тёти Гали в Абатске стоял беленый известью дом. Там жила моя лучшая подруга – Лиля. Она была младше меня на два года, но жизненным опытом она значительно превосходила меня, отчего мне всегда было интересно с ней. С Лилей мы дружили, сколько себя помнили, поэтому, когда я приезжала на лето, я всегда приезжала к родственникам пожить, а к ней «подружить» – напитаться нашей дружбой на весь предстоящий год. С каждым годом дружба крепла, а наши встречи происходили так, будто мы расстались вчера.