АББА или Чай с молоком

– Марина, это стоит целое состояние!

– Понимаешь, – объяснила Марина. – Это дедушка подарил, то есть оставил, а Коля... и милиция... Неважно. Это тебе.

– Марина, ты сошла с ума!

Александр Иванович открыл шампанское. Теперь все были в сборе.

25

– Я бы хотела умереть, – сказала Туся. – От меня одни неприятности. Нет, действительно, зачем я живу?

Мама ушла к подруге, и Туся осталась одна. Она ходила из угла в угол, металась по темным комнатам – упивалась своим одиночеством, наслаждалась своей болью.

– Нет, действительно, зачем?

Ей бы хотелось влюбиться – но она не могла любить. Ей бы хотелось написать стихотворение но она не умеет! Она бы хотела броситься Лизе на шею и просить прощения, но она ей не нужна!

Наверное, она этого заслуживает. Она одна во всем виновата – но почему, почему так больно?

– Я себя не навижу, – сказала Туся.

И почему человек никогда не знает, как он выглядит со стороны? Когда крутишься перед зеркалом это одно. А потом идешь по улице и случайно видишь в витрине свое отражение. Вот тогда ты понимаешь кто ты на самом деле: пустышка, дура, никто.

Туся вошла в ванную и остановилась: из зеркала на нее смотрело бледное, заплаканное лицо – красивое лицо. У нее такие умные, такие внимательные глаза – серые глаза. А волосы? Длинные каштановые волосы. У нее правильные черты лица. И хорошая фигура. «Ты такая красавица», – любила говорить Лиза. Но разве в этом дело?

– Почему, почему я так себя ненавижу?

Туся вернулась в комнату. Все в этом доме вызывало у нее отвращение: и китайский фарфор, и иконы в золотых окладах, и хрустальная люстра, черт бы ее побрал. Зачем, зачем жить? Чтобы бить китайский фарфор и покупать новый? Чтобы каждое утро вытирать пыль с хрустальной люстры? Зачем?

В половине восьмого позвонила Юля.

– Туся, ты где?

– Я иду, – сказала Туся.

Она вернулась в комнату, села на ковер, на котором нет и никогда не будет ни одной пылинки, и долго сидела неподвижно – так долго, что ей стало казаться: она умерла.

Ей даже подумать было страшно, что она может туда пойти. Они – веселые и беззаботные. Они добрые. А она? Она – другая, и все это видят. Она никому не нужна. У Юли есть Марина, у Лизы Максим. Она им не нужна. И пускай.

– Я это сделаю, – сказала Туся. – Что бы ни случилось, я это сделаю, и никто не сможет меня остановить. Я это сделаю, клянусь.

Вероятно. Но это будет потом.

Жизнь только начинается. Она многое поймет. И начнется еще одна история. И завяжется еще один роман.

– Я это сделаю, – сказала Туся, – вот увидите.

Не сейчас – потом.

Она хотела, чтобы это навсегда врезалось им в память. Она будет являться им по ночам. Она никогда им не простит. Никогда.

Но это уже другая история.