Аббат

— Ваше желание, милорды, стало моим желанием, — ответила королева. — Мы будем руководствоваться в этом путешествии вашими мудрыми советами, которым мы надеемся в дальнейшем следовать и в управлении нашим королевством. Вы позволите, милорды, мне и моим дамам позавтракать вместе с вами. Нам придется пренебречь этикетом и самим на время превратиться в воинов.

Множество увенчанных шлемами голов низко склонилось в знак благодарности при этом изъявлении королевского расположения. Между тем Мария Стюарт, бросив взор на собравшихся, внезапно обнаружила, что среди них нет Дугласа и Роланда Грейма, и шепотом осведомилась о них у Кэтрин Ситон.

— Они в часовне, ваше величество, и оба весьма грустно настроены, — ответила Кэтрин; при этом королева заметила, что глаза ее любимицы покраснели от слез.

— Вот уж этого не должно быть, — сказала королева. — Ты будешь пока развлекать гостей, а я пойду за ними и сама приведу их сюда.

Она направилась в часовню и сразу же увидела там Джорджа Дугласа, который, скрестив руки, стоял или, вернее, полулежал, опираясь спиной на подоконник. При виде королевы он вздрогнул, и на лице его отразилось на мгновение живейшее восхищение, которое, однако, тут же вновь сменилось обычным его скорбным выражением.

— Что с вами, Дуглас? — спросила она. — Почему создатель и отважный исполнитель столь удачного плана моего освобождения избегает общества своих друзей пэров и своей столь многим ему обязанной повелительницы?

— Государыня, — ответил Дуглас, — люди, которых вы удостоили своим обществом, доставили сюда воинов, чтобы бороться за ваши права, и богатство, чтобы содержать ваш двор. Они могут предложить вам залы для пиршеств и неприступные замки для защиты. Я же человек без дома и земли, лишенный наследства и проклятый отцом, у меня нет ни имени, ни родных, и я могу принести под ваше знамя лишь меч свой да никому не нужную жизнь его владельца.

— Уж не хотите ли вы, Дуглас, попрекнуть меня, перечисляя ваши утраты? — спросила королева.

— Боже упаси, государыня, — поспешно прервал ее юноша. — Если бы мне снова пришлось совершить то же самое и если бы я утратил в десять раз больше чинов и богатств, да еще в двадцать раз больше друзей, — все это с лихвой искупил бы ваш первый свободный шаг по земле родного королевства.

— Но что же тогда тревожит вас и почему вы не вместе с теми, кто, как и вы, радуется этому событию? — спросила королева.

— Государыня, — ответил юноша, — даже отвергнутый своим родом и лишенный наследства, я все еще Дуглас. Мое семейство веками находилось во вражде со многими из ваших пэров. Если они нынче окажут мне холодный прием, это меня оскорбит, а если они протянут мне руку дружбы — это еще больше унизит меня.

— Стыдитесь, Дуглас, — ответила королева. — Сбросьте с себя эту малодушную скорбь! Я могу вас сделать равным любому из них по сану и положению, и, верьте мне, так я и поступлю. А сейчас идите к ним, таков мой приказ!

— Этого достаточно, — ответил Дуглас, — я повинуюсь. Поверьте, однако, что не ради сана и положения совершил я все то, за что Мария Стюарт не захочет, а королева не сможет меня вознаградить.

С этими словами он покинул часовню, смешался с толпой вельмож и уселся в дальнем конце стола. Королева еще раз взглянула на него и поднесла платок к глазам.

— Да сжалится надо мной пресвятая дева, — сказала она. — Едва окончились тревоги заключения, как уже подступают новые, которые гнетут меня как женщину и как королеву. Счастливица Елизавета! Для тебя политика — все, и твое сердце никогда не предавало твой разум. А теперь мне нужно разыскать второго юношу, не то между ним и молодым Ситоном дело дойдет до кинжалов.

Роланд Грейм находился в той же часовне, но на некотором расстоянии от Дугласа, так что не мог слышать его разговора с королевой. Он тоже выглядел задумчивым и угрюмым, но его лицо сразу же прояснилось, когда королева спросила:

— Что же это вы, Роланд, сегодня пренебрегаете вашими обязанностями? Или вас так утомила вчерашняя поездка?

— О нет, ваше величество, — ответил Грейм. — Но только мне сказали, что одно дело быть пажом в Лохливене, а другое — в замке Нидри; таким образом, мейстер Генри Ситон дал мне понять, что мои услуги больше не нужны.

— Силы небесные! — воскликнула Мария Стюарт. — Как быстро эти петушки пускают в ход шпоры! Но уж с детьми-то и с юнцами я могу держаться как подобает королеве. Я хочу, чтобы вы подружились. Пришлите мне кто-нибудь Генри Ситона!

Последние слова она произнесла громко, и юноша, которого она звала, сразу же появился в часовне.

— Подойдите сюда, Генри Ситон, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы подали руку этому молодому человеку, который так много содействовал моему побегу из заточения.

— Охотно, — ответил Ситон, — если этот молодой человек взамен обещает мне, что не коснется руки других Ситонов; он знает, о ком я говорю. Моя рука уже и раньше заменяла ему ее руку, а чтобы завоевать мою дружбу, он должен навсегда отказаться от всякой мысли о моей сестре.

— Генри Ситон, — сказала королева, — разве вам подобает ставить условия там, где я приказываю?