Абхазская повесть

— С товарищем Обловацким приехал в Сухум еще сотрудник центра — товарищ Строгов, Николай Павлович. Жить они будут в «Рице», бывать у нас им придется, по некоторым соображениям, только по вечерам. Введите их в курс дела, информируйте о всех новостях и изменениях, прислушивайтесь к их замечаниям. Ежедневно докладывайте мне о ходе работы. Ну, желаю успеха!

Не прощаясь, Чиверадзе вышел.

Обловацкого усадили в большое кресло.

— Когда Вы приехали? — спросил Чиковани. Он сидел на кончике дивана, и вся его поза говорила о неуемном желании вскочить, куда-то бежать, что-то делать, одним словом, действовать, и диван под ним казался чем-то вроде трамплина для прыжка. Молодость и живость блестели в его глазах, неотрывно глядевших на Обловацкого. Наверняка этот юноша хотел скорее стать старше: всего двадцать лет и отсутствие усов, вероятно, причиняли ему страдание.

— Сегодня, — улыбнулся Обловацкий, — часа два назад. — Он отыскал глазами Хангулова, который застенчиво выглядывал из-за большой настольной лампы. Вряд ли он был старше Чиковани, но те несколько лет, которые их разделяли, уже придали ему какую-то долю мужской солидности и умения владеть собой. «Юнцы, совсем юнцы, — подумал Обловацкий. — Кроме Чочуа».

Перешли к деловому разговору. Спокойно и неторопливо Чочуа рассказал все известное о банде. Он вскользь отметил, что почти беспрерывное передвижение создает ей относительную безопасность. Это выглядело парадоксально, и Обловацкий не вытерпел.

— Мне кажется, — сказал он, — что ее частое передвижение должно помогать нам. Банда становится широко известной населению, а значит, и вам. Эмухвари легче опознать, много народу знает их в лицо.

Чочуа усмехнулся.

— По логике должно выходить так, а на деле… Во-первых, они передвигаются по ночам, тропами, хорошо известными им. Во-вторых, и это главное, они используют обычай старины, неписаный закон гор, обязывающий давать путнику кров. И не только не выдавать гостя, но и, в случае нужды, защищать его. Ну, потом в горах остались еще и почтение к «амыста» — дворянину, и кровное братство, и… кровная месть.

— К тому же б-благородство горца, сочувствие с-сла-бому, — добавил Хангулов.

— Разве горец не понимает, что это враги! — воскликнул Обловацкий.

— Понимает. Вернее, начинает понимать, — так же спокойно продолжал объяснять Чочуа. — Но не забывайте, что обычаи и традиции создавались веками. Да что там веками! Тысячелетиями! А Советская власть пришла в эти горы несколько лет назад.

— Горец уже рас-скусил этих людей, — медленно добавил Хангулов.

Притихший Миша, по-ребячьи приоткрыв рот, внимательно слушал разговор.

— Уж очень долго он в них разбирается, — вырвалось у него. Все взглянули на Мишу, и он покраснел.

— Дай Мише власть, он в неделю всех перевоспитает и лик-квидирует банду, — с легкой усмешкой сказал Хангулов.

— Даур, скажи, чтобы Виктор не острил, — вспыхнув еще больше, обратился Миша к Чочуа.

Тот укоризненно вглянул на Хангулова, но ничего не сказал ему, потом достал из сейфа папку и протянул ее Обловацкому.

— Вот сведения за последнюю неделю.

Пока Обловацкий читал, в коридоре послышалось шарканье. Кто-то дважды постучал в дверь. Чиковани соскочил с дивана и быстро открыл ее. Вошел высокий черноволосый человек. В обеих руках у него были тарелки с бутербродами, под мышкой — бутылка лимонада, подбородком он придерживал несколько коробок с папиросами. Это, как догадался Обловацкий, был Пурцеладзе, явившийся из буфета.

— Разгружай скорей! — невнятно пробурчал он Мише.

Они сложили все принесенное на стол. Тут Пурцеладзе обратил внимание на гостя. — Кто такой? — тихо спросил он у Миши, стрельнув глазами в Обловацкого.

— Из Москвы, — шепнул Миша.

— Володя Пурцеладзе, — поспешил сказать Чочуа. — А это, познакомься, Володя, товарищ Обловацкий, Сергей Яковлевич? — спросил он, проверяя себя, и взглянул на Обловацкого. Тот кивнул головой. — Старший оперативный уполномоченный из Москвы. Приехал к нам в помощь.

Это Пурцеладзе уже и сам понял.

Сергей Яковлевич поднялся и протянул руку.

Володя понравился ему. Плотный, крепкий, на вид лет двадцати пяти, смотрит прямо, на лбу волевая складка, небольшие, тщательно пробритые усики идут к его лицу.

Снова опустившись в кресло, Обловацкий углубился в документы. Все дружно принялись за бутерброды, он же от предложения принять участие в ужине отказался. «Что ж, — думал он о своих новых товарищах, листая папку, — не так уж их мало, молодые, задористые, полны желания работать, знают местные условия. Опыта у них, видимо, мало. Ну, да это придет со временем…»

— Значит, теперь вся группа в сборе? — спросил он, подняв голову.

— Нет, есть еще Сандро, — жуя бутерброд, ответил за всех Даур Чочуа. — Но мы его почти не видим. — И, встретив удивленный взгляд Сергея Яковлевича, он добавил: — Сандро выполняет специальные задания Ивана Александровича, здесь не бывает, да и в городе его не видно.