Абориген

— Да я туда-обратно, — Борька сиганул с ТБСки на берег и помчался домой.

Он тихонько снял бродни у порога, вошел в комнату и остолбенел: за столом сидел тренер «капитанов». Перед ним стоял Феликс, мать поодаль, у окна, скрестив на груди руки. Все трое смотрели на него.

Борька рванулся было назад, но так и замер в дверях.

— На ловца и зверь бежит, — сказал тренер. — Куда же ты, пират? Хватит уж бегать-то, давай поговорим, как дальше нам жить?

— А ну, стой! — гаркнул Феликс. — Очень здесь интересно товарищ про твои художества рассказывает… И что ж дальше-то было?

— Да… Так вот, и главное-то, что в первую очередь катер отвязал. Значит, чтоб его не догнали и чтоб яхты не собрать было. Ну, ребята молодцы — на плотиках, на «Кадетах» большей частью успели вернуть. А кто вплавь, ночью-то. Двое с воспалением легких лежат.

— Чо ж они у вас хилые такие? — ехидно спросил Борька.

— А ну помолчи, когда взрослые говорят, — крикнул Феликс.

— Остальные утром нашли — к берегу прибило. А одна все-таки под сухогруз угодила — пропал «Голландец», чинить нечего, в щепки… Так вот, я говорю — раньше это еще баловство было. Мелкое, так сказать, хулиганство на воде. Но ведь это же уголовное дело! А если бы утонул кто? А если ночью-то на «Кадете», на этой спичечной коробке — под судно?

— Да-да… Да… — кивал Феликс.

— И яхта пропала. Она ведь немалых денег стоит. Кто возмещать-то будет?

— А… а вы уверены, что это он на острове начудил? Доказательства есть, свидетели? — насторожился Феликс.

— Видели его — и на острове, и когда в лодке удирал. Догнать его могли еще на берегу — не до него было, все за яхтами кинулись… (Так что я говорю: акт надо писать и прямо в милицию нести.

— И пишите. Пи-ши-те! Вы что думаете, я этого уголовника, — Феликс, как пистолет, вскинул палец на Борьку, — покрывать стану? Не стану! Я простой работяга! Я в жизни копейки чужой не взял! Я так считаю: натворил — отвечай! И пусть судят, и пусть в колонию…

— Феликс, — робко окликнула мать.

— Пусть! И пусть там ущерб отрабатывает!

— Да нет, — тренер развел руками. — Вы поймите меня правильно. Если бы я хотел на него писать, я бы к вам не пошел. Я ведь поговорить пришел, по-хорошему…

— А здесь и говорить нечего, — закричал Феликс. — Пускай с ним милиция разговаривает, а по-хорошему он не понимает. Уж я-то пробовал, я перед ним колбасой катался — и Боречка то, и Боречка это, а Боречка на меня с молотком бросается. Я его, гниду, кормлю, одеваю, обуваю, а он — молотком замахивается! Нет уж, пишите, дорогой товарищ, пишите, а я еще от себя подпишу. Пусть он лучше посидит за мелочь, а то ведь он и человека убьет. Да вы на него посмотрите — ведь убьет, убьет! Он способен, вы ему в глаза посмотрите!

— Феликс! — чуть не плача позвала мать.

— Что — Феликс? Что? Весь в твоего ненаглядного. Только тот сам себе голову прошиб, а этот другому прошибет. Лодку украл у меня…

— Не твоя! — крикнул Борька, — Врешь, гад, не твоя!

— Украл, и мотор украл! Отвернись — дом растащит!

— Убью! — Борька бросился на Феликса. Тренер вскочил, перехватил его за руки.

— Видите! Видите! — торжествующе заорал Феликс. — Что ж это творится-то, а? Домой боюсь идти. Дочку запугал, головка у ней уже дергается, — Феликс, как глухарь на току, заводил сам себя и уже не мог остановиться. Мать отвернулась к окну. — Пишите, пишите! Думаете, я за него платить буду? Не буду!

— Да не за что платить, успокойтесь, — сказал тренер. — Яхта списанная была, ни в одной бумаге не значится. Повезло вам… Пойду. Извините за беспокойство.

— Так что же? — растерялся Феликс. — Не будете писать?

— Не буду. — Тренер взял Борьку за руку. — Пойдем-ка, пират.

Они вышли из подъезда.

— Да… — протянул тренер невесело. Прикурил, искоса поглядывая на Борьку. Тот стоял, понурив голову. — Здорово живешь… Где родной-то?

— Потонул.

— Да… Что ж с тобой делать-то, а?

Борька молчал.

— Ну вот что, — решительно сказал тренер. — Пойдем-ка к нам!

— Не пойду!

— Пойдем, — тренер силком повернул его. — Нельзя тебе одному. Совсем одичаешь. Пойдем, — и повел по улице…

Борька правил поперек воложки к острову. Тренер сидел рядом, кричал сквозь треск мотора:

— Да ты пойми, какие они тебе лягушатники? Они такое хлебали, что тебе в страшном сне не снилось! Я ж по детским комнатам их собирал, за руку приводил. Многие давно срок мотали бы, если б ко мне не попали… Вон Шубину три года светило за драки, а теперь флагманом стал! Девчонки тоже… не тимуровки были, прямо скажем… А что на тебя ополчились — ты же первый полез! Ты же начал, признайся!

— Но, — неуверенно улыбнулся Борька.

— Ну вот! А если ты с добром, то и к тебе… Главное — держись за нас, человеком станешь!

Борька уткнул моторку в пирс среди яхт, и они с тренером направились к клубу. Обгоняя их, оглядываясь, промчались от пирса мальчишки и девчонки в «капитанской» форме, навстречу из клуба вывалились остальные, встали молчаливой, настороженной толпой.

— Становись! — скомандовал тренер. — Равняйсь! Смирно!

«Капитаны» растянулись в шеренгу и подравнялись, настороженно поглядывая на Борьку.