Аборигены галактики

– Можешь, – Коршунов не стал долго кочевряжиться. – Я хочу наведаться в стойбище, посмотреть какой-нибудь интересный обряд, чтобы немного забыть о своих проблемах. Составишь мне компанию? Мне будет приятно. И познавательно. Ты подскажешь, если я чего-то не пойму.

Глаза смысловицы округлились, даже рот приоткрылся от изумления.

– Ты зовешь меня идти с тобой в медеанское стойбище?!

– Да. А что тут такого?

– Но в этом нет смысла! Ты – землянин, я – медеанка. Это я должна звать тебя в наше стойбище, это мне положено уговаривать тебя пройти обряд. А ты должен вести меня в свои места силы, в театр, например. Это будет логично!

– Главный признак разумного существа – способность поступать нелогично и бессмысленно, – глубокомысленно изрек Коршунов.

Рот индианки вновь изумленно приоткрылся. Она с минуту таращилась на Тимура. Затем недоверчиво переспросила:

– Нелогично и бессмысленно? Ты в самом деле умеешь так поступать? Я думала, это доступно только детям, взрослые утрачивают этот дар.

– Далеко не все.

– О, я тоже хочу это уметь! Ты научишь меня, друг Тимур?

– Запросто.

– Здорово! Да, ты поведешь меня в стойбище смотреть обряд! В самое большое стойбище, в самом главном вашем городе.

– В Москве?

– Да. Вторая суббота после сегодня.

– Договорились! Я зайду за тобой. Во сколько?

– Нелогично и бессмысленно…

Утренняя Роса словно уже не слышала его. Снова присела перед своим замком, критично осмотрела. Осторожно коснулась пальцем кубика в самой серединке. Не ударила, не ткнула – всего лишь дотронулась. Прочное на вид строение рухнуло в одночасье, кубики со стуком рассыпались по ковру. Коршунов охнул от неожиданности, а индианка вскочила, запрыгала, захлопала радостно в ладоши:

– Нелогично и бессмысленно! Нелогично и бессмысленно!

Не понимающий причины восторга Коршунов попятился к двери.

* * *

Февральский вечер в Москве был морозным, даже поземка слегка заметала. Но стоило зайти под оранжевый, расписанный сине-черными орнаментами купол стойбища, и все изменилось. Даже в гардеробе было тепло и влажно. Тимур поспешил помочь Утренней Росе сбросить коротенькую заячью шубку, и пока расстегивал и снимал собственную куртку, успел взмокнуть. Подивился в очередной раз – как медеанцы умудряются не мерзнуть в русские морозы, если у них на родине и зим-то не бывает, времена года разве что плотностью тумана отличаются? Говорят, они и африканский зной переносят лучше любых туарегов. «Внутренняя сила», ага. Нет, имеется в их метаболизме какая-то особенность, ученая братия не до всех секретов докопалась. А собственно, хоть до каких-то докопалась?

Гардероб тускло освещали люминесцентные панели, смахивающие на гнилушки, а дальше было и вовсе темно. Сложенные из камней пирамидки, деревянные столбы-обереги, вигвамы терялись во мраке. Только в самом центре стойбища, на дне широкой ямы с пологими скатами, горели костры. Тимур и Утренняя Роса успели вовремя, – обряд только начинался, в круге костров пока что сидели три пары с повязками на глазах: красной, синей, желтой. Шаман неторопливо прохаживался вокруг них, размеренно бил в большой барабан, висящий у него через плечо на кожаной ленте, вызывал остальных участников обряда. Головной убор из лоскутов кожи и перьев, служащий одновременно и одеждой, скрывал его от макушки до колен. Только мускулистые темно-бронзовые в отсветах костров руки и ноги торчали из-под странного балахона. Куда направлен взгляд шамана, определить было решительно невозможно. Казалось, он наблюдает за всеми одновременно.

Смысловица взяла Тимура за руку, обвела вокруг ямы, села на самой бровке, за спинами других зрителей. Сколько их здесь, Коршунов в темноте не смог подсчитать. Но не менее полутысячи. Московское стойбище действительно было самым большим.

– Обряд Узнавания, – прошептал Тимур на ухо индианке, словно та могла не понять, что за действо готовится. Но знакомый азарт уже захватывал его, и требовалось с кем-то разделить свое состояние. – Мой любимый.

Утренняя Роса не ответила. А из нижнего ряда тем временем поднялась четвертая пара, прошла в круг костров. Шаман выдал победную дробь, а его прислужницы, вся одежда которых ограничивалась двумя широкими кожаными лентами на бедрах и груди да закрывающими лица масками клювастых птиц, завязали вновь подошедшим глаза – белыми повязками – и усадили рядом с прочими. Шаман обошел Жаждущих Узнавания, бесцеремонно пнул одного-другого босой ногой под зад, заставляя сдвинуться теснее, выждал с минуту. И оглушительно громко ударил в барабан. Словно выстрелила древняя пушка, или гром прогремел под куполом стойбища.