Аборигены Прерии

– Так малышню же оберегать нужно. Ты что думал, они тут без присмотра, что ли, обретаются? Один, вон, как пойдет рыбу ловить, так каждую четвертую тушку мне в башку норовит запулить в кусты у себя за спиной. Таких, как этот, лагерей тут по округе с десяток, наверное. В одном ребята с хлебным тростником проводят занятия, в другом электролитическими технологиями занимаются, в третьем делают вид, что стада пасут, а заодно и коров доят. Представляешь – молочное стадо на подножном корму на Прерии!

– Так я не понял, вы охраной детворы занимаетесь или всякие новинки придумываете?

– Охранять – скучно, но нужно. А кому-то такое занятие нравится. Придумки у кого-то выходят, а у других ничего, кроме ерунды, не получается. Понимаешь, чужачок? Как, кстати, звать-то тебя?

– Степан.

– Так вот, понимаешь, Степан, пока сообразишь, к чему имеешь склонность, надо многое попробовать, подобрать себе занятие по душе. А тут для этого созданы все условия. Хочешь, к летунам переходи, хочешь, к генетикам. А с другой стороны, отстреливаться, убегать и прятаться надо уметь всем, и самолет водить, и на мотопараплане вышивать, и на велике кататься. Плавать и нырять, драться и мириться, находить единомышленников или соглашаться с оппонентом.

За разговором Цикута дошаркал напильником лыжу и отдал подошедшему пареньку лет десяти. Тот привинтил ее к высокой, в человеческий рост решетчатой деревянной вышке, увенчанной рычагом с захватом на конце.

– Поехали, если тебе интересно.

– Поехали.

Испытуемое сооружение взгромоздили на вьючное седло, снабженное опорами. Несколько парней и девушек-подростков уселись на лошадей и тронулись в путь. Традиционные переглядки по выбору лидера группы завершились тем, что «повел» младший – мальчишка лет десяти. Он распределил сектора наблюдения. Ничего примечательного в дороге не произошло, и вскоре кавалькада прибыла на край поля, засеянного подсолнечником.

Здесь их уже ждала пара юношей лет по семнадцати и примерно метровой длины кузов на гусеницах. Комбайн сгрузили и включили.

Рычаг на вершине его вышки ухватился за головку крайнего растения, подсек и сбросил добычу внутрь самого себя. Чуть погодя оттуда посыпались семечки прямо в установленную тут же коробку, а шлейф шелухи, сдутой вентилятором, отлетел в сторону. Верхний рычаг продолжал деятельность сам по себе, опорные лыжи переступали в собственном ритме, а захват и нож, пристроенные снизу, крошили обезглавленные стебли. Под конец этот захват вырывал из земли узловатое корневище, обстукивал от налипшей земли и опять подавал под нож. То есть все, кроме семечек, оставалось на поле. А семечки время от времени пересыпали в кузов на гусеницах, следовавший за комбайном.

Когда заполненный снятым урожаем транспортер в третий раз пересыпал свое содержимое в мешок, оставленный на краю поля, Степан понял, что пора закрыть распахнутый от удивления рот. Распахнутый при виде пары манипуляторов, которыми «самосвал» при разгрузке поддерживал края мешка, чтобы семечки не просыпались.

– Как ты понимаешь, систем управления на каждом агрегате установлено не по одной, – Цикута выглядел довольным. – Работа их согласована, но не синхронизирована. С этой задачей трудней всего было справиться, там сложная система плавающих приоритетов, зашитая в матрицу соподчинений. Вообще-то, у тебя, видимо, легкий глаз. Я не думал, что все с первого раза получится, а смотри-ка ты, можно сразу переходить к ресурсным испытаниям. Функционал-то действует безупречно.

То, что парнишка младше него ведет себя покровительственно и даже наставнически, Степу напрягало на полном серьезе. Но информация была интересной, и он держал себя в руках. Ему спокойно, можно сказать, в рабочем порядке показывали аборигенское воспиталище – полигон, на котором создавался тот характер, который он бы и сам не прочь иметь. Ведь было уже понятно, почему отсюда удалены все взрослые. Вернее, сделан вид, что удалены: он ведь заметил, что за детьми присматривают подростки, за которыми, в свою очередь, приглядывают юноши. Легко можно было предположить, что и народ постарше где-то тут водился в некотором количестве.

Так вот, взрослые не мозолили никому глаза для того, чтобы уважение к возрасту и опыту перестало иметь значение при решении любых спорных вопросов. Когда в самом начале общения он взял несколько высокомерный тон, его не приняли, а когда помянул реальную заслугу – «десятку», – дело пошло на лад, хотя и с оговоркой. В общем, ребят просто натаскивали на равноправное общение, на умение самим, без подсказки сверху, налаживать связи между собой. Что это? Ускоритель взросления? Или, может быть, привитие навыков анархизма, то есть практики жизни в условиях господства горизонтальных связей? Пусть примитивный, но аналог сетевых структур, применяемых в качестве основы построения общества?