Абрам Ганнибал: Черный предок Пушкина

«В ночь с 25 ноября 1741 года гренадерская рота Преображенского полка еще раз переменила власть в России. Рота — немного, около 200 человек; но огромные корпуса, армии разбросаны по стране, а гвардейская рота — «правильно расположена»: дворец не впервые взят штурмом теми, кто поближе к нему, остальная же империя — придет день, «получит грамотку» о новом правителе. На этот раз подготовка заговора была, кажется, довольно простой: Иван Антонович, на 14-м месяце царствования и 16-м месяце жизни, еще был не очень государственным человеком; его мать Анна Леопольдовна четырьмя месяцами раньше родила девочку, Екатерину, и, по обыкновению своему, проводила недели в пирах и забавах; наконец, отец императора принц Антон более всего следил за постройкой нового дворца и парка, где можно было бы по дорожкам разъезжать на шестерке лошадей… К тому же он только что присвоил себе сверхвысокий чин генералиссимуса, а вопрос о соответствующей форме и параде был не из простых…

Для того чтобы свергнуть этих простодушных правителей, понадобилось немного. Во-первых, претендентка царского рода: таковая имелась. 32-летняя Елизавета Петровна, дочь Петра Великого и Екатерины I, долго жила в страхе и небрежении. Другие, более весомые претенденты оттирали ее от престола и постоянно подозревали, следили… От тюрьмы и ссылки принцесса спаслась, может быть, вследствие веселого, легкомысленного нрава, а также изумительно малой образованности… До конца дней своих она так и не поверила, что Англия — это остров (действительно, что за государство на острове!)…

Елизавету не считали за серьезную соперницу, и это ей немало помогло.

Второе благополучное обстоятельство — ревность русских дворян к «немецкой партии»; мечта скинуть вслед за Бироном всех чужеземных министров, сановников, губернаторов и захватить себе их места и доходы. В гвардейском Преображенском полку было немало молодых дворян, готовых мигом вознести на трон «дщерь Петрову» — нужен был только сигнал, да еще нужны деньги…

Третьим «элементом» заговора стал французский посол маркиз де Шетарди: ловкий, опытный интриган пересылал Елизавете записочки через верного придворного врача; француз не жалел злата для того, чтобы свое влияние на российский двор усилить, а немецкое — ослабить.

В нужный день в Преображенские казармы доставляются винные бочки — бравые гвардейцы поднимают на руки любимую Елизавету, входят в спящий дворец Ивана Антоновича без всякого кровопролития… Разве что кому-то свернули скулу и кого-то сбросили с лестницы…» ^{122}

Утром 26 ноября было объявлено о том, что Елизавета Петровна стала Самодержицей Всероссийской. Абрам Ганнибал на балтийских берегах встретил эту весть, естественно, с восторгом. Лучшего он не мог желать. Его послание новой императрице — одно из самых кратких и аллегорических в истории. Текст содержит лишь восемь евангельских слов: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствие Твое».

Ответ не заставил себя ждать. Абрам получает от крестной сестры приглашение ко двору, в Петербург. Императрица приняла его лично и была к нему «благосклонна».

12 января 1742 года был подписан именной указ императрицы, касающийся Абрама Ганнибала и являющийся ярким доказательством «благосклонности» Елисавет к крестному брату. Оригинал этого документа сохранился в Центральном государственном архиве Российской Федерации:

Всемилостивейше пожаловали мы от артиллерии подполковника Аврама Петрова сына Ганибаля в наши генерал-майоры армейские и быть ему в Ревеле обер-комендантом. А нынешнего обер-коменданта генерал-майора Философова перевесть в Ригу в обер-коменданты на место умершего генерал-майора и обер-коменданта Родинга.

Оному ж Авраму Ганибалю всемилостивейше пожаловали мы за его долговременные и верные службы во Псковском уезде пригорода Воронина Михайловскую губу, которая после кончины блаженной памяти царевны Екатерины Ивановны приписана к нашему дворцу, в которой по ведомости из нашей дворцовой конторы показано по переписи генералитетской 569 душ, со всеми к ней принадлежащими землями в вечное владение и повелеваем нашему Сенату учинить по сему нашему указу. И о том, куда надлежит, послать наши указы.

Елисавет