Абрам Ганнибал

«Поэт, — писал Б. Л. Модзалевский, — историею своих предков Ганнибалов интересовался едва ли не более, чем родом Пушкиных: он тщательно собирал материалы для жизнеописания своего прадеда Абрама Петровича, а равно семейные предания, намереваясь издать полную биографию его самого, а также и его не менее известного сына Ивана Абрамовича; вывел его (А. П. Ганнибала. — Ф. Л.) как главное действующее лицо в своем неоконченном романе «Арап Петра Великого», посвятил ему вдохновенные историко-поэтические строки в «Моей родословной» и неоднократно вспоминал о своих африканских предках в своих стихотворениях; наконец, сообщил об «арапе» сведения Д. Н. Бантыш-Каменскому для «Словаря достопамятных людей Русской земли». В фактической части биографии прадеда своего Пушкин, однако, допустил неточности и ошибки, которые явилось возможным проверить лишь по позднейшим изысканиям»[30].

Желание знать африканскую родословную возникло у Пушкина еще в Лицее, а возможно, и раньше и не покидало его всю жизнь. Пока дети Надежды Осиповны и Сергея Львовича Пушкиных росли, при них находилась Арина Родионовна Яковлева (1758–1828), вынянчившая Александра Сергеевича. Бывшая крепостная Ганнибалов, жившая в юности в пяти верстах от Суйды, где последние 20 лет жизни обитал Абрам Петрович, многое могла порассказать юному Александру «про стародавних бар», про «черного барина». Когда дети выросли, няня переехала в Михайловское. В годы ссылки поэта она спасала его от безрадостного одиночества. Приведем ее трогательное послание, отправленное после окончания ссылки поэта:

«Любезный мой друг Александр Сергеевич, я получила письмо и деньги, которые вы прислали. За все ваши милости я вам всем сердечно благодарна, вы у меня беспрестанно в сердце и на уме, и только когда засну, забуду вас. Приезжай, мой Ангел, к нам в Михайловское — всех лошадей на дорогу выставлю. Я вас буду ожидать и молить Бога, чтоб Он дал нам свидеться. Прощай, мой батюшко Александр Сергеевич. За ваше здоровье я просвиру вынула и молебен отслужила, поживи, дружок, хорошенько, самому слюбится. Я, слава Богу, здорова, целую ваши ручки и остаюсь вас многолюбящая няня ваша Арина Родионовна (Тригорское, марта 6)»[31].

Шестидесятивосьмилетняя неграмотная старушка отправилась к соседям в Тригорское: она знала, что там ей напишут весточку «любезному другу».

В январе 1801 года в Москву переехала бабушка поэта Мария Алексеевна Ганнибал (1745–1818) и вместе с сестрой Е. А. Пушкиной (f 1841) поселилась рядом с семейством дочери[32]. В течение почти десяти лет Мария Алексеевна часто встречалась со своим африканским свекром, временами даже жила с ним в одном доме и успела хорошо узнать его. Со слов матери Л. Н. Павлищев записал: «Окончательно поселясь у Пушкиных, Мария Алексеевна Ганнибал была первой наставницей своей внучки и внуков. Обладая изящным слогом, которым любовались все, читавшие ее письма, она обучала мать мою и братьев Александра и Льва Сергеевичей сначала русской грамоте, а впоследствии и русской словесности»[33]. Мария Алексеевна «любила вспоминать старину, Пушкин наслышался от нее семейных преданий, коими так дорожил впоследствии»[34]. Приведем отрывки из воспоминаний внучки историка В. Н. Татищева Е. П. Янь-ковой (1768–1861), записанных ее внуком:

«Пушкины жили весело и открыто, и всем домом заведовала больше старуха Ганнибал, очень умная, дельная и рассудительная женщина; она умела дом вести как следует, и она также занималась и детьми: принимала к ним мамзелей и учителей и сама учила. Старший внук ее Саша был большой увалень и дикарь, кудрявый мальчик лет девяти или десяти, со смуглым личиком, не скажу, чтобы слишком приглядным, но очень живыми глазами, из которых искры так и сыпались…

Когда она (Мария Алексеевна. — Ф. Л.) выходила за Ганнибала, то считали этот брак для молодой девушки неравным, и кто-то сложил по этому поводу стишок:

Нашлась такая дура,
Что не спросись Амура,
Пошла за Визапура»[35].

Визапур — имя мулата, жившего в конце XVIII — начале XIX века, женатого на московской купчихе Сахаровой. В 1812 году он, объявленный шпионом в пользу Франции, был расстрелян[36]. Его имя сделалось нарицательным для презрительного обозначения арапа. Мария Алексеевна, скорее всего, слышала шовинистический стишок и знала об отношении московского общества к ее браку.