Абраша

Гера был спортсменом и соседом по квартире. Вернее, он был сыном их соседки Галины Ферапонтовны, тоже бывшей спортсменки, ныне работавшей судьей в «Трудовых резервах». Она часто уезжала судить соревнования по прыжкам в воду, чем Гера, к тихой радости всей коммуналки, с успехом пользовался. Папа как-то назвал его ЖЖ. «А это что? – спросила мама. – Жизнерадостный жеребец». Действительно, увидеть Геру без девушки – «очередной пассии», особенно, когда его мама отбывала на судейство, равно как и расстроенным, озабоченным, или, тем более, задумчивым было невозможно. Также было немыслимо представить его с книгой в руках, даже, если бы это был чудный роман Дюма «Три мушкетера». Кока очень любил историю д’Артаньяна, не меньше «Войны и мира», «Хаджи-Мурата» или «Детства». Вместе с тем Гера был мужчина отзывчивый, всегда готовый помочь – не раз на глазах Ники он выхватывал из рук мамы тяжелую сумку с продуктами или связку дров, которую они тащили на свой пятый этаж, и легко, через две ступеньки, вприпрыжку доставлял эти тяжести к входной двери их квартиры. Мама не успевала его поблагодарить, как он молнией пролетал вниз, что-то насвистывая или напевая. Гера прыгал в длину. Как он прыгал, Кока не знал, но, видимо, не очень шибко, так как в чемпионах не ходил. В последнее время Гера «перешел на тренерскую работу», как сообщила не без гордости его мама, то есть уже он сам в длину не прыгал, но успешно учил заниматься этим ремеслом подрастающее поколение.

Эля на описываемый период являлась его постоянной девушкой. Она была принята в доме даже тогда, когда Галина Ферапонтовна находилась в городе и возглавляла кухонные баталии. Эля – маленькая, гибкая, гуттаперчевая женщина – была в недалеком прошлом гимнасткой, даже чемпионкой «Трудовых резервов» по Ленинграду.

– Спасибо, что зашли.

– Так мы думали, вы всё одни, всё одни. Скучно же одним.

– Мы не одни, мы – в семье.

По радио заиграли новую и очень модную песню «За людей нас не считали, Но явился тут…»

– Танцуем, – вскрикнула Эля. – Юноша, приглашайте даму?

Приглашать Николеньке не пришлось, так как Эля сама сдернула его со стула и прижала к себе. «Хорошо, что шампанское успел допить», – мелькнуло у Коки в голове.

– Могу я пригласить вашу супругу, – галантно осведомился Гера и, видимо, получил положительный ответ. Эля ловко щелкнула по выключателю, и комната погрузилась в волшебный полумрак, оттеняемый мерцающим светом елочных свечей.

Кока танцевать, наверное, не умел, потому что никогда не пробовал. Но он обладал врожденным чувством ритма, а Эля умело направляла его движения, поэтому что-то стало получаться. Но самое главное – Кока не знал, что надо во время танцев делать. Видимо, – говорить, но о чем? Да и неловко разговаривать: Эля была ниже его ростом, пришлось бы наклоняться, а это неудобно во время движения. Кроме этого, было неясно – следует ли прижимать партнершу к себе или нет. Танцевать «на пионерском расстоянии» в его – Кокином – возрасте было уже несолидно – не на школьном вечере с па-де-катрами и полечками – пипирочками. Прижать же взрослую женщину… Это было и боязно, и непривычно, но, наверное, приятно. Эля решила за него. Он почувствовал ее крепкий чуть выпуклый живот, сильные ноги, его правая рука ощущала податливость гибкой женской талии. Обнимая ее, Ника понял, что она – без лифчика и от этого открытия растерялся, возбудился и испугался: сейчас она почувствует, что происходит с ним… Она то отстранялась, то прижималась, особенно тогда, когда они оказывались за шкафом. Шкаф в их комнате как бы обозначал прихожую – там при входе раздевались, вешали верхнюю одежду, снимали уличную обувь, он ограничивал небольшое пространство, невидимое из-за стола, и Эля, Николенька это сразу понял, специально увлекала его туда, там она прижималась к нему животом и грудью, тихонько смеялась, и он чувствовал приближение того острого, раскалывающего сознание наслаждения, которое он уже испытал несколько раз ночью во сне.

«Янки Кубой управляли, Но явился здесь Фидель!».