Абраша

– Я воспитывался в другое время. В мое время «Поднятую целину» в школах не изучали.

– Не самое худшее, кстати, произведение.

– Это уж точно. Не «Белая береза» или «Зеленая улица».

– И откуда берутся все эти Бубенновы, Суровы, сталинские лауреаты…

– Сраные.

– Сань – ребенок…

– Пардон. Бытие определяет сознание, спрос – предложение. Читают их! Читают, Тата, и друзьям дарят. Издают миллионными тиражами, – и раскупают же! Потребляют! «Кубанские казаки» и прочую дрянь пырьевых – александровых смотрят взахлеб. Ты прочитала «Кавалер Золотой звезды»? Осилила хотя бы пару страниц? Нет, не смогла, я помню твои комментарии к первому абзацу. Этакий рабоче-крестьянский Дон-Кихот, шествующий по пыльной дороге среди колосящихся яровых. Читать это убожество – себе в душу плевать. Но – читают, плюют, наслаждаются. Фильм сняли. И режиссер-то приличный – Райзман, и оперу соорудили.

– Это же конъюнктурщики. Райзман старается вовсю – 6 Сталинских премий нахватал, больше всех. Как у Сергея Прокофьева. Но Прокофьев – великий композитор… Да и человек порядочный… что странно… для сталинского лауреата… Он писать «Кавалера…» не стал бы.

– Хорошо, Райзмана и прочих Дзержинских с «Тихим Доном» могу понять – таланта нет, так хоть гибкой поясницей надо брать. Ну а читатели, миллионы читателей – кто? Им сталинских премий не навешают за прочтение, просмотр всей этой макулатуры, а если решат превратить в лагерную пыль, то библиотека из одних бабаевских, вишневских и прочих безыменских не поможет. Это нравится, это соответствует потребностям большинства. В стране Гончарова и Тургенева! Но что самое важное – деградация нации прогрессирует, коль скоро всё это не только терпят, но востребуют. Помяни мое слово: лет через двадцать будут вспоминать всех этих жополизов…

– Саня!

… антисемитов, бездарей, как сегодня вспоминают «Поднятую целину»…

– Не думаю. Всё развивается по синусоиде. И после провала будет взлет, и после михалковых с треневыми будет новый Блок и новый Чехов.

– Михалков, к слову, не самый бесталанный.

– Это точно, только нельзя душу дьяволу продавать. Это аукается. Потом есть один неоспоримый закон – настоящий большой художник не может быть циником. Как бы Эйзенштейн ни прославлял Октябрь, он был искренен, он верил в Великую Утопию – в нее многие верили в двадцатых. Поэтому и создал шедевр. И Михалков, не ко сну будет сказано, начинал – талантливо, вровень, если не посильнее Корнея Ивановича или Самуила Яковлевича. Тогда он не был циником, тогда он только готовился им стать, дозревал, так сказать. Он им стал позже – и тут же кончился как творческая личность. Это – закон. Не он первый, не он последний. Уж лучше бездарью быть, чем талант профукать.

– Ты хотела сказать…

– Что хотела, то и сказала. Даже не профукать, а обменять на возможность барскую руку облобызать и понежиться в дарах этой руки. Для раба – счастье быть обласканным хозяином и счастье верить в искренность своего рабского восторга…

– А по поводу синусоиды ты права. Только вопрос в том, какова амплитуда этой синусоиды: десятилетия или столетия. Ты мыслишь короткими периодами: Чехов – пара десятилетий и Всеволод Вишневский – ещё лет двадцать – новый Пушкин. Нет, так не бывает – столетиями шла Россия к Пушкину и Гоголю. И столетие этот взлет продолжался – до Серебряного века, даже до Шолохова, коль скоро вспомнили этого пьяницу: «Тихий Дон», даже если его Шолохов написал – шедевр. И спад будет долгим. Не одно десятилетие. Нет, гении будут, как они есть и сейчас – живут же в одно время с холуями и, наверное, творят: и Пастернак, и Ахматова, но не они определяют эпоху. Даже не Твардовский.

– Поверь, как только рухнет этот маразм, сгинут твои парфеновы, сафроновы и михалковы.

– Никогда не рухнет, и никогда не сгинут. Это судьба наша и детей наших, и внуков. Только на смену тем, кто имел хоть зачатки таланта, придут те, кому и продавать-то дьяволу будет нечего – похуже Сурова с Бубенновым.

Вечерами мама с папой обсуждали предстоящую подписку, и Кока слышал новые заманчивые имена:

– Брет Гарта надо брать обязательно.

– Но к нему в нагрузку Парфенов. Всего шесть томов.

– Ничего, осилим. Не так много, это тебе не Леонов – всю антресоль занял.

– Потом будет Купер.

– Приложение к «Огоньку?

– А к Куперу – Фурманова присобачат, Шагинян или Горбатова какого-нибудь?

– Сань, мы столько пережили, переживем и это…