Абреки Шамиля (СИ)

— Почему? До Швеции, где спрятался тот самый викинг, намного ближе. Все–таки здесь цивилизованная Европа, можно договориться быстрее. А в России обитают люди, повадками больше похожие на медведей.

— Есть отличная русская поговорка: подальше положишь — поближе возьмешь. Повторяю, о рыцаре–викинге нам ничего не известно, а о казаке мы знаем, что он терской. Где живут терские казаки, знает каждый русский, как каждый француз осведомлен о месте постоянного пребывания зулусов. Я уверен, что ни один швед не выдаст тайны, обладателем которой он стал, в первую очередь из–за патриотических убеждений, а мадемуазель Софи, если она жива и создала с казаком семью, с радостью пойдет навстречу тебе, опять же из тех же патриотических соображений. Не исключено, что казак был тем самым шведом, инициатором ограбления господина Месмезона, посчитав справедливым вернуть себе сокровища, отданные ему Софи бесплатно, естественно, не предупредив об этом свою спутницу. Возвратить обязательно, пусть и разбойным путем, ведь добывал их наверняка он, а не Софи.

— Очень оригинальный ход, если учесть, что все представители менее цивилизованных наций весьма изворотливы.

— Выражаю удовлетворение твоей сообразительностью, — похмыкал в усы дядя.

— Теперь я понял тебя, прости меня за торопливость.

— И последнее, ты имеешь право рассчитывать на меня в полной мере, это означает, что я не только возьму на себя все расходы, связанные с поисками сокровищ, но и выделю помощников, чтобы в дороге ты ощущал себя в безопасности.

— Спасибо, дядя, с деньгами у меня всегда было туговато, а вот от помощников я бы отказался, — упрямо качнул волнами каштановых волос племянник. — Я привык рассчитывать только на свои силы, да и согласись, чем больше гвардейцев, тем больше зевак вокруг них.

— Я рад, что у тебя светлая голова и что ты мыслишь неординарно. А теперь скажи мне, следует ли расценивать твои рассуждения как согласие взяться за непростое дело?

— И как можно скорее, а еще лучше немедленно. Осталась лишь маленькая деталь.

— Какая же?

— Как должны выглядеть принадлежавшая кардиналу цепь, алмаз из короны короля Людовика Шестнадцатого и алмазное ожерелье работы итальянца Пазолини? Про остальное можно не упоминать, другие раритеты не столь значительные.

— Ты не прав, Буало, — не согласился импозантный господин. — Если изделию присвоили звание раритета, оно механически становится в один ряд с уникальными мировыми редкостями.

— Извини, я неправильно выразился, — поправился собеседник. — Я хотел попросить, чтобы ты сориентировал меня прежде всего на предметы главные из перечисленных тобой, похищенных у корчмаря казаком с его невестой Софи.

— Я тебя понял и постараюсь описать изделия. Кардинальская цепь состоит из как бы орденов, или если попроще, из крупных брошей, какая к примеру сверкает на груди у нашей консьержки Франсуазы, надетой ею по случаю твоего приезда. Только украшена она не фальшивыми драгоценностями, а настоящими по десятку карат в каждом камне. Весит она не меньше двух с половиной фунтов чистого золота, по всей ее длине надписи на древнем галльском языке церковного содержания. Медальон отделан драгоценными камнями, он ажурный, с ликом святого в овальной рамочке, тоже золотой и тоже с надписями «Бог хранит Францию» на лицевой стороне и «Власть Господа беспредельна» на тыльной. Алмаз из короны несчастного короля Людовика Шестнадцатого весом в пятьдесят шесть карат, он глубокого синеватого цвета, исходящего как бы изнутри его. Камень оправлен в мелкой вязки сеть из высокопробного серебра, величиной с небольшое голубиное яйцо, а правильнее с воробьиное. Ожерелье Пазолини, к сожалению, никто никогда воочию не видел, но по рассказам очевидцев можно догадаться, что изделие это красоты необыкновенной и пройти мимо него вряд ли бы кто сумел.

— Ну что–же, в остальном я постараюсь разобраться сам, если удача повернется ко мне лицом и удастся отыскать сокровища в чужих краях.

— В твоем успехе, дорогой мой мальчик, я почти не сомневаюсь, желаю тебе только одного — удачи.

Под глазами у хозяина кабинета разбежались благодушные морщинки, с облегчением откинувшись на спинку дивана, он разгладил пальцами седые усы. Затем, помолчав некоторое время, приготовился перевести разговор на другую тему, отодвинутую на второй план с самого начала диалога с молодым человеком.

— Один из вопросов мы решили, теперь можем заняться обсуждением твоей помолвки с прекрасной представительницей рода д, Эстель мадемуазель Сильвией.

Буало, занятый своими мыслями, ответил не сразу:

— Нельзя ли перенести этот ни к чему не обязывающий обряд на более поздний срок? — наконец сказал он.

— Нет проблем, — как–то легко согласился хозяин кабинета. — Тогда сегодня вечером мы устроим обычную встречу высшего света нашего городка, а разговор о ваших с Сильвией отношениях отложим на будущее. Тем более, я ничего не говорил по этому поводу главе семьи д, Эстель, а напомнил ему лишь об очередном званом ужине для всех. Так что это всего–навсего внутренние наши рассуждения.