Абреки Шамиля [СИ]

— Мадам Софи д, Люссон, месье. Мы являемся дальними родственниками этой женщины, — похожий на мушкетера молодой мужчина приподнял шляпу и снова опустил ее на голову. — Господа казаки при штабе в Пятигорской подсказали нам, что во времена войны с Наполеоном Бонапартом французская мадемуазель вышла замуж за казачьего хорунжего. Теперь он стал атаманом этой станицы, зовут его господин Дарганов. Она уже успела нарожать ему кучу сорванцов.

Сотник наконец–то дотронулся до усов, но подкрутить их забыл. Видно было, как по его лицу забегали тени от обуявших его сильных чувств, которые он безуспешно пытался скрыть от товарищей вокруг:

— Это правда, с той войны батяка привез себе невесту, мою мамуку. Девичья фамилия у нее была такая, как вы сказали, — хрипло признался он. — Выходит, что один из тех сорванцов, которых нарожала французская женщина, это я — Панкрат Дарганов. Как видите, я успел подрасти.

— Не может быть! Неужели опасному пути по этой бесконечной стране пришел конец! — разом вскинулись оба путешественника, они бросились в объятия друг друга.

— О, мон шер, мон копин!.. — не уставала причитать красивая спутница мушкетера, яркие зрачки у нее увеличились в размерах, заполнив белки насыщенной голубизной. Она то оборачивалась на казака — спасителя, кидая на него неприлично пристальные в этих местах, и вместе с тем благодарные взоры, то снова тыкалась лицом в шею своего соседа, накрывая того шалью густых светлых волос. — О, мон херос…

Было видно, что сидящего рядом с ней кавалера она воспринимает лишь как своего спутника. Скоро терцы перестали различать, кому предназначались восторженные восклицания девушки, то ли ее собеседнику, то ли Панкрату, по прежнему не знающему, куда себя девать. Наконец кавалер отцепил пальцы возбужденной подружки от своей груди и перевел сияющие глаза на всадника.

— Месье Панкрат Дарганов, мы уже две недели скитаемся по всему югу Российской империи. Мы побывали у донских казаков в Приазовских степях, затем у кубанских с черноморскими, живущими по берегам Черного моря. Оттуда через черкесов мы добрались до осетинского Беслана. Во всем было виновато неправильное произношение нами названия реки Терек.

— На Кавказе немало образованных людей, — похмыкал в усы сотник, невольно вспоминая байку о том, как терцы–предки, побывавшие с Суворовым в Италии, искали реку Тибр. Оказалось, что по итальянски она называлась не как по казачьи — Тибра, а какая–то Тиубериуе.

— Но мы ставили ударение на последнем слоге и местные жители думали, что мы ищем темрюк–тихорецк–теберда–терекли, даже какой–то егорлык у донцов. И только из Беслана один добрый человек сопроводил нас до самого курорта в станице Пятигорской

— Поносило же вас, господа французы.

Мушкетер проглотил слюну и с пафосом закончил:

— Господин Дарганов, я тоже ваш родственник по линии вашей матушки Софи д, Люссон. Мое имя Буало де Ростиньяк.

Панкрат неловко кивнул головой, он до сих пор не представлял, как вести себя с незнакомцами. Делая попытку улыбнуться, настроился было стряхнуть оцепенение:

— Гостям мы завсегда рады, — как–то отрешенно сказал он. Осмотревшись вокруг, негромко приказал. — Николка, положите Чердышку на коня и сопроводите убитого до его дома. Чеченов не трогайте, пусть ихние тела забирают родственники с того берега. Абреков на свою сторону мы не звали.

— Все сделаем, Панкратка, — откликнулся подхорунжий. — А с кем это ты по ванзейски загутарил? Чую, гости издалека и направляются они в ваш дом. Уж больно язык знакомый.

— Так оно и есть, друг Николка, — под ухмылки секретчиков по поводу знакомого языка, пояснил сотник. — Это родственники моей мамуки, они из города Парижу.

— Вот оно как! — обрадованно засуетился друг, подбивая и станичников на добрые усмешки. — Значит, война войной, а праздники у нас только начинаются.

— Как свечереет, ждем всех станичников в нашей хате.