Абреки Шамиля [СИ]

И снова остервенело бросался в схватку. Захар сообразил, что бандиту взять француза будет не так–то легко, видимо кавалер успел побывать в более серьезных переделках. Это обстоятельство в какой–то мере освобождало от ответственности за его жизнь. Он зашарил глазами в поисках кучера, во время атаки разбойников возившегося рядом с ним с ружьем. И увидел того в кювете, отбивающегося сразу от двух нападавших. Красный от напряжения, швед то взмахивал тяжелым прикладом, то протыкал пространство перед собой примкнутым к стволу штыком. После его энергичных фортелей оба бандита вынуждены были отскакивать от него, как черт от ладана, чтобы в очередной раз заносить для удара клинки над головой, со свистом рассекая лишь воздух. С одного взгляда было видно, что силы неравные, к тому же у кучера не было сабли, у него не хватало времени и на перезарядку винтовки. Захар наступил на одну из оглоблей, раскиданных от передка фаэтона в разные стороны, спружинив с нее, птицей взлетел в седло разбойничьей лошади. Подняв жеребца на дыбы, бросил его на противников, занося над собой острую саблю. Первым на пути оказался тот бандит, которого ранили в самом начале боя. Его скованные болью движения не приносили никаких результатов, скорее всего он и сам понимал свою бесполезность, но жажда наживы заставляла его не покидать места битвы. Это был рослый мужчина лет под сорок с будто вырубленным из скалы неподвижным лицом, со звериными высверками почти бесцветных глаз из–под дремучих бровей. Лоб был низким, вдобавок его прикрывал чуб из свалявшихся волос. Под кафтаном темного цвета с широкими рукавами виднелась не стиранная рубашка с расстегнутыми пуговицами оголявшая мощную шею с бугристой грудью, которую украшала золотая цепь с медальоном и с лютеранским крестиком поверх него. Из–под верхней одежды виднелись брюки военного покроя, а на грязных голенищах сапог посверкивали медные колесики от шпор. Заметив рывок одной из недавних своих жертв, он сделался белым как полотно, видимо рана от пули была серьезной. Но инстинкт самосохранения заставил его выбросить руку с саблей вперед и достойно встретить молниеносный удар клинка соперника. Снопы искр осыпали обоих противников и их лошадей, Захар закрутил жеребца на месте, снова взметнул оружие вверх, намереваясь развалить бандита до самого седла. И вновь оба клинка огласили пространство звоном закаленной стали, снопы искр превратились в копны. Казак понял, что этого разбойника он с наскока никогда не возьмет, несмотря на его болезненное состояние. Нужно было придумывать что–то новое. К тому же второй бандит, увидев, что его раненный товарищ успешно отражает атаки какого–то удальца, оставил кучера в покое и решил придти тому на помощь. Наверное он подумал о том, что пеший извозчик все равно никуда не денется. И это было непростительной ошибкой с его стороны.

Не успел разбойник обратиться к шведу спиной, как тот моментально присел на одно колено и принялся торопливо загонять в ствол винтовки патрон. Скорее всего кучер был хорошим солдатом при своих королях Бернадотах, участвуя в боевых действиях в том числе против русских. Может быть поэтому он не желал общаться с Захаром, с самого начала притворившись не понимающим русской речи. Но размышлять на эту тему было некогда, Захар рванул уздечку на себя и развернул жеребца на задних ногах, давая понять, что собирается покинуть поле боя. Раненный бандит лишь с облегчением расслабился, он осел в седле подтаявшим сугробом. Зато решивший ему помочь его товарищ пришпорил своего рысака, подрезая пути отхода. Но Захар, едва передние ноги лошади коснулись земли, вновь поднял ее на дыбы и мгновенно очутился позади преследователя. Тот поздно понял свою оплошность, не успев раскрутиться навстречу опасности. Он попытался уйти, на ходу сменив направление, и в этот момент конец сабли Захара полоснул разбойника вдоль спины, распарывая на нем вельветовый кафтан вместе с телом. Бандитская лошадь все–таки завершила маневр, который оказался последним для ее седока, взмахнув руками, тот на всем скаку грохнулся на землю. Захар остановил жеребца, смачно сплюнув, провел рукавом рубашки под носом. Вид разбойника, испускающего последний дух не затронул в нем никаких чувств, даже богатый перстень на его правой руке не вызвал желания спешиться и забрать его себе. Хотелось одного, достать из кареты припрятанную под сидением деревянную баклажку и хлебнуть припасенного на крайний случай домашнего чихиря, чтобы не одолела проклятая икота.