Абсент

«С этого момента, — говорит он, — я веду отсчет моего быстрого падения», которое, однако, «принесло мне самые дикие и редкие удовольствия». Гастон селится в уединенном отеле под чужим именем, чтобы во всей полноте жить своей новой жизнью. Бродя по Парижу, он старается держаться глухих закоулков, не только для того, чтобы избежать встреч со старыми знакомыми, но и потому, что там он, скорее всего, может встретить Полин, которую опозорил.

Во время одной из прогулок вдоль Сены Гастон видит стоящего у реки священника и узнает его. «Ты! Ты! — шепчет он, задыхаясь от ярости. — Сильвион Гидель!» Сильвион ничего не знает об ужасной истории; он думает, что Гастон и Полин поженились. Гастон рассказывает ему обо всем: Полин — на улице, ее отец мертв. Сильвион напоминает Гастону о том, что Полин никогда его не любила, и Гастон хватает его за горло, душит и, после яростной борьбы, бросает тело в реку.

Примерно через неделю на грязной глухой улице Гастон случайно видит Полин, но снова теряет ее из виду. В том же квартале он неожиданно слышит громкий хохот — это безумный Жессоне, который живет в трущобах. «Самыми странными, фантастически любезными жестами он пригласил меня следовать за ним».

Обстановка его жилища не слишком привлекательна. Он живет с полудиким ребенком, который ловит крыс и ест их (Жессоне, напротив, дошел до стадии, когда он считает еду «вульгарным излишеством»). Этот ребенок, по словам Жессоне, — «плод абсента… Абсента и одержимости». Как и в романах Золя о Ругон-Маккарах, в которых прослеживается воздействие бедности и алкоголя на семью в течение нескольких поколений, этого ребенка можно изучать как пример взаимодействия наследственности и влияния среды. Он отпрыск линии, выродившейся из-за абсента: его дед был известным ученым, но его отец пил абсент и стал актером. Затем он сошелся с танцовщицей по имени Фатима, но «изумрудный эликсир» свел его с ума и внушил ему уверенность в том, что Фатима — «чешуйчатая змея, чьи смертоносные глаза завораживают его против воли и чьи обвивающие объятия душат его».

Он закончил жизнь в приюте для умалишенных, где, в конце концов, повесился. Ребенок — отпрыск «любителя абсента и его змеи, зачатый одержимостью и порожденный апатией». Жессоне испытывает к нему научный интерес: «Мне кажется, теперь я знаю, как мы можем, если захотим, физиологически привести себя к изначальному животному состоянию. Нужно жить на одном абсенте!» Именно это хотел бы видеть Жессоне: «Цивилизация — проклятие, Мораль — огромная преграда на пути к свободе».

Жессоне показывает Гастону свой шедевр — картину, изображающую священника, в отчаянии вскрывающего гроб с телом прекрасной женщины, а затем предлагает Гастону вместе заняться чем-нибудь «занимательным», например посетить парижский морг (который в то время был популярной достопримечательностью, Диккенс всегда посещал его, приезжая в Париж).

Ведь сейчас сумерки, и электрический свет придаст мертвецам изящество! Если ты никогда не был там в это время дня, ты будешь поражен. Поистине, это интереснейший предмет для человека, одаренного художественным темпераментом! Я предпочитаю морг театру».

Уходя, Гастон дает несколько франков ребенку, который сначала «жутко и восторженно визжит» (от этого звука дребезжит потолок), а затем целует деньги. «Забавный звереныш!» — говорит Жессоне.

По дороге к моргу Жессоне приподнимает шляпу, с фантастической любезностью приветствуя грязных, опустившихся женщин. В морге они видят разложившееся и обезображенное тело Сильвиона Гиделя, и Гастон проверяет, умеет ли владеть собой. Смотритель морга считает священника самоубийцей, но Жессоне, знаток анатомии, думает, что тот был убит. Гастон, по вполне понятной причине, стремится сменить тему и, когда Жессоне делает набросок тела, рвет рисунок на мелкие клочки: «Я думал, что это ненужная бумага! Прости меня! Я становлюсь ужасно рассеянным, — с того момента, как начал пить абсент!»

На улице они оба начинают нервничать — Жессоне видит преследующий его призрак кредитора, Гастону мерещится Сильвион. После небольших отступлений о Золя, атеизме и нравственном падении Парижа, Гастон с радостью ныряет в кафе. «В каком прибежище демонов и обезьян мог бы я спрятаться?» — раздумывает он.

В третьем томе Гастон еще ниже скатывается по скользкому откосу. Проходя рядом с авеню дель-Опера, он видит корабль, плывущий по зеленому морю, затем корабль разваливается на части, и из него выходит скелет. «Все это проделки моей ведьмы Абсента! Ее волшебный фонарь странных видений поистине неиссякаем!» Люди, бродящие под ее влиянием, — в Париже не редкость: «Множество людей находится под влиянием этой фурии… мужчины, которые заманили бы сущего ребенка в виде женщины и не только совершили бы над ней насилие, но убили бы и затем изуродовали бы ее тело».

Гастон снова встречает на улице своего отца и на этот раз говорит ему правду. Бове-старший приходит в ужас:

— Ты говоришь, что пристрастился к абсенту. Знаешь ли ты, что это значит?

— Думаю, да, — ответил я равнодушно. — Это, в конце концов, смерть.